Текст прощального приказа Государя Императора Николая 2-го Действующей Армии и разбор этого профессором Ильиным
В последний раз обращаюсь Я к вам, горячо любимые Мной войска. После отречения Моего от Престола Российского» власть передана временному правительству, по почину Государственной думы возникшему. Да поможет ему Бог вести Россию по пути славы и благоденствия! Исполняйте же ваш долг, защищайте же доблестно вашу великую Родину, повинуйтесь временному правительству, слушайте ваших начальников, помните, что всякое ослабление порядка службы — только на руку врагу. Твердо верю, что не угасла в ваших сердцах беспредельная любовь к чашей великой Родине. Да благословит вас Господь и да ведет вас к победе Св. Великомученик и Победоносец Георгий!
* * *
По данным профессора Ивана Александровича Ильина: «Это есть ни осуждение, ни обвинение. Но прошло 35 лет и ради восстановления монархии в России мы обязаны выговорить ИСТОРИЧЕСКУЮ ПРАВДУ. Царствующая русская Династия покинула свой престол тогда, в 1917 году, не вступая в борьбу за него; а борьба за него была бы борьбой за спасение национальной России. Конечно, это оставление престола имело свои психологические и нравственные основания. И тем не менее историческая правда должна быть выговорена во имя будущего. В своем исследовании сенатор Корево ставит вопрос о том, имел ли Государь Император Николай 2-й право отречься от трона, и дает такой ответ: «В российских основных законах отречение царствующего Императора вовсе не предусматривается». Далее сенатор Корево указывает на то, что Государь передал право на престол Великому Князю Михаилу Александровичу, не удостоверясь в его на то согласии. Право отречения за наследника Корево, по справедливости, отрицает совершенно. Корево признает, что Великий Князь Михаил Александрович вступил на престол в час отречения Государя, что он от престола прямо не отказался, но немедленного восприятия власти тоже не осуществил и обусловил такое восприятие волей великого народа, имеющего высказаться в Учредительном Собрании. Все это Корево считает полным нарушением основных законов, И в объяснение такого нарушения он ссылается на революционное насилие и измену.
В действительности дело обстояло так, что Государь и Великий Князь отреклись не просто от права на престол, но от своей религиозно освященной, монархической и династической обязанности блюсти престол, властно править, спасать свой народ в час величайшей опасности и возвращать его на путь верности, ответственности и повиновения своему законному Государю. В труднейшие часы исторической жизни Монарх блюдет свою власть и властью ищет национального спасения. «Народ был освобожден от присяги и предоставлен на волю своих соблазнителей».
Отречение Государя Императора Николая 2-го за себя и за сына-престолонаследника, с прощальным призывом к Армии «во имя счастья России верой и правдой служить временному правительству», — поставило бывших на фронте в тупик. Здесь я позволю себе кратко привести примеры из личных переживаний во время «февральской бескровной революции».
В Великую войну я служил в 178-м пехотном Венденском полку 45-й дивизии: первая весточка о начале революции была получена нами на походе, когда смененный на позиции, наш полк шел в резерв около гор. Риги. Подходит ко мне мой старый фельдфебель роты, которой я до этого командовал, полный Георгиевский кавалер, в чине подпрапорщика, подает мне большевистскую уже листовку с сообщением о беспорядках в Петрограде и спрашивает: «Как вы на это смотрите?» Не желая отвечать на содержание подпольной листовки, я говорю: «Нужно подождать официальных сообщений». Фельдфебель Мельников резко бросает свою папаху на шоссе и говорит: «Ничего хорошего из этого не получится».
Когда революция стала уже совершившимся фактом, однажды утром из штаба полка был получен приказ о принятии присяги временному правительству, по воле отрекшегося Государя Императора. Приказ есть приказ, и к тому же слышно, как бьет артиллерия врага. Но все же, несмотря на прощальное обращение к нам Государя Императора, на душе тревога. Выручает форма процедуры самой присяги: дневальные кричат: «Желающие расписываться в присяге, — выходи!» Часть идет расписываться, остальные продолжают спать, а писаря, по-видимому, заполнят пробелы.
Произошел первый надлом в Действующей Армии, а приказ № 1-й его расширил и узаконил. Все же, несмотря на это, наша 45-я пехотная дивизия настолько хорошо сохранилась, что была на подавлении первого восстания большевиков, 6 июля 1917 г., в Петрограде, успокоила крепость Кронштадт занятием фортов Ино и Красная Горка, а в августе была переброшена на усмирение Финляндии, — вернее для успокоения нашей матросни. Но здесь произошло новое несчастье: было объявлено, что Генерал Корнилов — изменник. Снова стали перебрасывать полки эшелонами в Петроград, но здесь выгружавшаяся часть нашего полка не ответила Керенскому на его приветствие и, быть может, поэтому нас не направили против якобы подходившего конного корпуса генерала Крымова, а через короткое время снова погрузили в эшелоны и отправили под уже сданную Ригу, ранее с успехом защищаемую нами от врага. Теперь же, самая свободная, без дисциплины, армия в мире решила сдать город вместе со связанными офицерами. Немцы реагировали на этот «подарок» своеобразно: всех конвоиров перепороли или расстреляли.
Перед погрузкой нашего полка в Финляндии, командир полка, доблестный полковник Апшеронского полка Комиссаров выстроил полк и сообщил: «В настоящее время события выдвигают во главу управления государством двух лиц — Керенского и Генерала Корнилова. Первого можно сравнить с пахарем, который не умеет пахать, а другое лицо — всем нам известный наш Верховный Главнокомандующий Действующей Армией Генерал Корнилов», и, не говоря о том, что происходит в Петрограде, он сообщает о переброске нас снова в Петроград. Первое сообщение командира полк выслушал молча, а на второе — двое солдат стали выкрикивать: «Так это, значит, они опять хотят послать нас на фронт? Большевиков мы здесь им усмирили и теперь в нас нет надобности.» В ответ на это командир командует: «Батальоны кругом и — по палаткам!» Такого рода информация о происходящем в Петрограде кому-то не понравилась и, по данным моего тогда младшего офицера, ныне ротмистра Даюна, проживающего в Париже, командиру предложили взять свидетельство о болезни и уехать. Мне же на следующее утро полковой адъютант кратко сообщил: «Командир сбежал». В данное время из участников этого похода живет в Нью-Йорке офицер 177-го пехотного Изборского полка нашей дивизии, ныне Корниловец, полковник Трошин.
В день нашего прибытия в Петроград и отъезда под Риту произошло великое, на века незабываемое предательство Керенским Генерала Корнилова — Верховного Главнокомандующего Действующими Армиями.
Тогда в Петрограде, сведения из разных источников так осветили нам военную сторону этого положения: Генерал Корнилов выступил против Керенского и послал конный корпус генерала Крымова на Петроград, но по неизвестным причинам генерал Крымов один приехал к Керенскому, где и был убит в его кабинете. Эта версия неудачи похода конного корпуса на Петроград не была во мне поколеблена до появления в журнале «Вестник Первопоходника» за № 25, в 1961 году, статьи полковника Генерального штаба Колчинского, бывшего в то время в Ставке Верховного и к тому же родственника Генерала Корнилова, который придает походу другое освещение, где низость предательства Керенским Генерала Корнилова усиливается во много раз. Я по этому поводу обменялся письмами с полковником Колчинским, но он утверждает изложенное им в журнале. По его данным, Керенский, перед объявлением Генерала Корнилова изменником, сам выпросил у него через Савинкова конный корпус генерала Крымова, который до этого был переброшен ближе к Петрограду с целью удара немцам во фланг, если бы они от Риги стали наступать на столицу, Керенский мотивировал свою просьбу еще и тем, что угрожает новое восстание большевиков, и к тому же он хочет уничтожить разного рода советы и очистить Петроград. С начала июля и по конец августа, когда было объявлено об «измене» Генерала Корнилова, 45-я пехотная дивизия за это время своими полками ликвидировала господство большевиков, Ленин бежал и должен был быть тоже ликвидирован нашей разведкой, но строгий окрик Керенского — не вмешиваться нам не в свое дело, спас его. Из запасных полков маршевые роты ежедневно шли на фронт, и вся обстановка говорила, что Керенский тогда в Петрограде был господином положения. Если принять за действительность версию полковника Колчинского, то получается, что движение конного корпуса генерала Крымова было преподнесено народу под видом похода против Керенского. Тогда является вопрос: почему он, Керенский, в то же время выбрасывает из Петрограда противобольшевистскую 45-ю дивизию? Ответ напрашивается определенный: Керенский осознал, что он зашел в тупик, понял он и силу агента Германии — Ленина, а потому он спасает его и идет на дьявольскую провокацию Генерала Корнилова. С этого времени все чаще начинаются разговоры с большевиками, их выпускают из тюрем и приглашают на совещания. Бездарность временного правительства развязала руки большевикам, они уже открыто разлагали Действующую Армию и в октябре «подобрали валявшуюся на улицах власть».
Происходившая тогда переброска нашей 45-й дивизии с подходом к Петрограду конного корпуса генерала Крымова явно указывала на какую-то игру, которая была полна многими противоречиями:
1) Почти два месяца полки 45-й дивизии не давали большевикам возможности действовать не только в Петрограде, но и в Финляндии, и теперь их почему-то выставляют под сданную Ригу, когда «противник»» в лице конного корпуса был на окраинах города. К тому же, казалось просто смешным части, уже усмирявшие большевиков и два месяца охранявшие порядок, удалять, а «противника» подпускать к самому городу.
2) Потом, что могла сделать конница в таком городе как Петроград, когда там казаки при слабом первом восстании большевиков сильно пострадали, и потому все подходившие потом кавалерийские части направляли в Финляндию, а в город пустили наши полки, которые и могли все сразу усмирить своими решительными действиями.
3) Теперь уже детально были опубликованы результаты работы следственной комиссии по делу Генерала Корнилова и что же мы видим? Когда комиссия прибыла в Ставку и Генерал Корнилов дал ее членам прочесть ленту его разговора с Керенским, где было ясно, для какой цели Керенский выпросил конный корпус генерала Крымова, то комиссия не знала, кого же она должна арестовать. И если и арестовала условно Генерала Корнилова, то сама вернулась в Петроград допросить и Керенского, который своим поведением смешал все карты. Комиссия так и не закончила следствия. (Смотри газету «Новое Русское Слово» от 21 и 28 октября 1956 г.. статью Н. Уманцева, члена комиссии).
* * *
Здесь будет уместно ответить частично на вопрос профессора Ильина, — чего же не доставало русскому народу, чтобы не превратиться в «чернь»? С точки зрения строевого офицера, пробывшего почти всю Великую войну на фронте и повидавшего все прелести так называемой «бескровной» революции с приказом № 1-й, я прихожу к такому заключению: Действующая Армия, представляя собой лучшую часть Русского народа и являясь основной силой в защите страны от врагов внешних и внутренних, была скована дисциплиной, помимо прощального приказа Государя — когда никто не мог предвидеть такого положения, а необходимо было бы на такой случай уставом разрешить командному составу полков, включительно до фельдфебелей, подобных указанному мной подпрапорщику Мельникову, выносить постановления для действий в духе присяги. Из своего участия в подавлении первого восстания большевиков в Петрограде с 5 июля 1917 г. я вынес впечатление, что для подавления революции вообще даже в то время было бы достаточно одной пехотной дивизии на Петроград и одной на Москву. Мало кто задается вопросом, почему гвардия, тесно связанная с монархией, не двинулась на защиту трона, хотя бы самовольно? Я сам слышал на Марсовом поле в июле 1917 г. от унтер-офицеров гвардии, что они ждали свои полки. Боязнь нарушить дисциплину во время войны лишила инициативы всех начальников, от мала до велика; все считали за лучшее воздержаться, подождать приказа, ну и дождались! Во время гражданской войны у меня был блестящий набег на 14-ю кавалерийскую дивизию 1-й конной армии Буденного, где нами было взято более 600 коней на коновязях и вся артиллерия с прислугой. Оказалось, что в артиллерии были офицеры Императорской Армии, и на мой вопрос, как они дошли до жизни такой, мне ответили: «Очень просто — все слушались приказов». Латыши, венгры, китайцы и еврейские части были нашими смертельными врагами, и мы мало брали в плен друг друга, но все же иногда я их спрашивал: «Что вас-то побуждает идти драться за большевиков?» Ответы всегда были такими же: «Мы исполняем приказы начальства». Конечно, можно не верить таким ответам полностью, но не надо никогда забывать, что все же Красную армию сформировали офицеры Императорской Армии, раздавленные позором революции и террором, но и бумажки с «приказами» заставили тысячи малодушных служить врагам России. Заветы Генералиссимуса Суворова хороши не только для решения задач чисто боевых, они оказались бы фактором спасения России и во время февральского бунта 8 Петрограде.
Крушение Императорской власти вызвало паралич управления в Действующей Армии. Пользуясь этим, в нее хлынули тысячи агитаторов и из них самыми богатыми деньгами от Ленина — агента Германии и знающими, чего они хотят, были большевики. Их газеты и листовки заполняли все окопы, а временное правительство своим приказом № 1-й им содействовало. Весь ужас революции заключался в том, что ее вожаки воспользовались самым трудным временем для России, когда Армия, после поражения в 1915 году, была готова, напрягая все силы, нанести вместе с союзниками последний удар Германии. Они правильно оценили обстановку: победа над врагом внешним означала славу и величие России, ее небывалый подъем и, конечно, укрепление Самодержавной Монархии. Все это Керенским и Лениным не улыбалось, и они в полном сознании мерзости своего поступка дьявольски умело вонзили своей Армии нож в спину во имя торжества революции. Все это вылилось в бунт рабов, принесший позор национальной России и трехлетнюю кровопролитную гражданскую войну. Конечно, национально мыслящие люди возвысили свой голос, начали требовать прекращения бунта, за что гнев революции поднял на них свой меч на первых. Пусть ведают потомки наши, что братоубийственную войну начали не Вожди Белых Армий, а революционеры своим бунтом, физически уничтожая всех национально мыслящих. Первые добровольцы Генерала Корнилова подняли свое Знамя борьбы не только за честь национальной России, но и за то, чтобы показать всему миру, что они — не навоз для укрепления «пролетарской диктатуры».
Приводимая ниже статья помещается для ясности представления о ТВОРЦАХ нашей РЕВОЛЮЦИИ.
Из архива генерала Денисова письмо П. Н. Милюкова князю Павлу Долгорукову (исторический документ, никогда до сих пор не опубликованный).
«В ответ на поставленные вами вопросы, как я смотрю на совершенный нами переворот, чего я жду от будущего и как я оцениваю роль и влияние существующих партий и организаций, пишу вам это письмо, признаюсь, с тяжелым чувством. Того, что случилось, конечно, мы не хотели. Вы знаете, что цель наша ограничивалась достижением республики или конституционной монархии, с Императором, имеющим номинальную власть, затем — преобладающего влияния в стране интеллигенции и равноправия евреев. Полной разрухи мы не хотели, хотя и знали, что на войне переворот отразится неблагоприятно... Мы предполагали, что власть сосредоточится и останется в руках первого кабинета, что временную разруху в Армии мы остановим быстро и, если не своими руками, то руками союзников, добьемся победы над Германией, заплатив за свержение Царя лишь временной отсрочкой победы. Надо сознаться, что некоторые даже из нашей партии указывали на возможность того, что потом произошло, да и мы сами не без некоторой тревоги следили за ходом организации рабочих масс и пропаганды в Армии. Что ж делать, — ошиблись в 1905 году в одну сторону, теперь ошиблись опять, но в другую. Тогда недооценили крайне правых, теперь не предусмотрели ловкости и бессовестности социалистов. Результаты вы видите сами. Само собой разумеется, что вожаки совета рабочих депутатов ведут нас к поражению финансовому и экономическому краху вполне сознательно. Возмутительная постановка о мире без аннексий и контрибуций, помимо полной своей бессмыслицы, уже теперь в корне испортила отношения наши со союзниками, подорвала наш кредит. Конечно, это не было сюрпризом для избирателей. Не буду излагать, зачем все это было нужно... Кратко скажу, что здесь играли роль, частью, сознательная измена, частью желание половить рыбку в мутной воде, частью — страсть к популярности. Конечно, мы должны признать, что нравственная ответственность за совершившееся лежит на нас, то есть на блоке Государственной думы. Вы знаете, что твердое решение воспользоваться войной для производства переворота было принято нами после начала войны. Вы знаете также, что наша Армия должна была перейти в наступление, результаты коего сразу в корне прекратили бы всякие намеки на неудовольствие и вызвали бы в стране взрыв патриотизма и ликования. Вы понимаете теперь, почему в последнюю минуту я колебался дать свое согласие на производство переворота, понимаете также, каково должно быть мое внутреннее состояние в настоящее время. История проклянет вождей так называемых пролетариев, но проклянет и нас, вызвавших бурю. Что же делать теперь, — спросите вы. Не знаю, то есть внутри мы знаем оба, что спасение России в возвращении к Монархии, знаем, что все события последних двух месяцев ясно доказывают, что народ не был способен принять свободу, что масса населения, не участвующая в митингах и съездах, настроена монархически, что многие и многие, голосующие за республику, делают это из страха. Все это ясно, но признать этого не можем. Признание есть крах всего дела, всей нашей жизни, крах всего мировоззрения, которого мы являемся представителями. Признать не можем, противодействовать не можем и не можем соединяться с теми правыми и подчиняться тем правым, с которыми так долго и с таким успехом боролись, также не можем. Вот все, что я могу сейчас сказать».
Журнал «Вестник Первопоходника» № 27, декабрь 1963 г
Ответ на приведенное безумие
МОЕ КРЕДО
Кап. Белый
(Корниловского Ударного полка капитан Руанет, сконч. в 1968 г.)
Этим заканчивается описание мной того положения в России, когда национально мыслящие люди стали выдвигать для спасения Родины лип, обладающих силой воли и доказавших своей службой преданность ей, и таковым всюду был Генерал Лавр Георгиевич Корнилов.