На земле Войска Донского
15-го апреля ночью в деревню Косоротовку (3 версты восточнее Мариуполя) придрала депутация фронтовиков из Мариуполя с бумагами, как от «военной коллегии фронтовиков», так и от австрийского коменданта, что на территории Украины всяким отрядам воспрещены реквизиции какого-либо фуража или продовольствия не за наличный расчет или забирать лошадей или подводы. Указал, что, путешествуя 800 верст, первый раз получаю такую штуку. Чего им взбрело на ум писать это. Кто им сказал, что я что-либо беру даром? Выяснилось, что Мангуш оказалась здоровенным кляузником. Получив требование на фураж (зерно и сено) и на подводы, она, не разобрав, как и что, сразу по телефону жалобу в Мариуполь. Высказал делегации свое недоумение и удивление их поступку. Отговаривались, что не знали, что за отряд. Врут, правильно адресовали!..
Отряд направился, пройдя Мариуполь, через речку и стал в деревнях Косоротовке и Троицкое, на земле Войска Донского. Я в Мариуполь в «Военную коллегию фронтовиков». Физиономия этой «коллегии» оказалась поганая, много бывших большевиков... Предъявили миллион кляуз, фактически вздорных и их не касающихся. Настаивали на возвращении особенно лошадей. Решил это разобрать, может и придется часть вернуть. Их коллегия, очевидно, большая дрянь. Много евреев, прежде надо ознакомиться — стоит ли с ними считаться. Они уже позабежали к австрийцам, пожаловались на нас, думая, дураки, что австрийцы из-за них станут с нами ссориться. Разошлись, якобы, дружно, а в душе враждебные вполне. Австрийцы — враги, но с ними приятнее иметь дело, нежели с этими, поистине, ламброзовскими типами.
Результатом жалоб за лошадей явилась претензия австрийцев на этих лошадей. Переговорили, помирились, отдав меньшую, конечно худшую, часть швабам, а «фронтовики» остались с носом. Я извелся: говори либо со мной, либо жалуйся. Не только ничего не вернул из взятого, но даже больше и не разговаривал с ними, как было обещал.
Сначала по телефону, а потом около 23 часов делегат от казаков из станицы Новониколаевской — просят помощи от банд на Кривой Косе, из Антоновки и из ст. Вознесенской. Послал им 80 трехлинеек и 300 патронов. Выступить решил только утром 17-го апрели, так как крайней надобности нет, а нам изнурение, да и нужно дождаться добровольцев из Мариуполя. Пока продержатся.
Население Мариуполя и окрестных деревень большевистского типа. Масса против нас — сказываются фабрики. Интеллигенция, конечно, за, но ее мало…»
Отряд 16 апреля простоял в деревнях Косоротовке и Троицкое. Там похоронили офицера 1-й роты князя Шаховского, зверски убитого в деревне Петровское. Полковник Дроздовский побывал в Мариуполе на заседании Союза офицеров, на котором объяснил цели и задачи отряда. Была произведена запись добровольцев. Наметилось поступление до 100 человек.
«Разведчики наняли одного мерзавца из советчиков. Ему большевики не платили денег, перешел к нам. Пообещали двойную плату и наградные, но, в зависимости от работы, и пулю. Следить будут прочно.
Привлекаем для разведки женщин. Одна пошла из наших сестер, другая, имеющая Георгиевский крест 2-й степени, старшая унтер-офицерка. Когда последняя переоделась в женское, так мало была похожа на женщину: привыкла говорить басом и ругается как ломовик.
Утром еще приезжал казак из Новониколаевской с донесением. У них пока благополучно. Уничтожили маленькую группу бандитов, захватили винтовки, но без патронов, полторы сотни легких снарядов и еще кое-какую мелочь. Дал им еще 50 французских винтовок старого образца и много патронов к ним. Завтра прийдем к ним...
Бензина добыли пудов 50. Что кругом делается — одни слухи, ничего достоверного. Полная неизвестность. Погода чудная, слабый ветер, тепло. Лето...
Из Косоротовки и Троицкого выступили 17-го апреля в 8 часов. Дорога над морем. Холмы. Хутора с садами. Полная смена пейзажа — исчезла почти совсем степь и дорога стала много веселей...
Встреча в станице, первой станице Войска Донского: восторженное отношение казаков, скрытое недоброжелательство и страх пришлого — иногороднего. Казаки понадевали погоны, лампасы. Шпалерами пешая и конная сотни. Отдание чести, воинский вид. Вражда между половинами населения — пришлого больше. Казаки очень сплочены, много выше по качествам, особенно боевым. Станица вообще одна из лучших, не было ограблений и мешали другим. Долгая политика с нашим приходом вылилась наружу. Энергично стали арестовывать виновных в большевизме, комитетчиков.
Колонна отдает честь. Ура, рапорт офицера... сильный запах цветов, жжет солнце...
Восстановлено казачье самоуправление: атаман, выборные судьи. Сформировали сами полки. Продолжают организовываться. Вести о положении и хорошие, и дурные — почти верно, что Фетисов у Новочеркасска ведет бой, но кажется, без артиллерии, что отряд корниловцев в бою у Тихорецкой сбили, идут дальше, теперь сведения, что бой у Батайска, в Великокняжеской — походный атаман Попов. Плохие сведения: немцы идут на Таганрог. Телеграмма, к вечеру, большевиков отчаянная, что уходят в Азовское море, оставляя город, так как от Ростова отрезаны, немцы в 3-х верстах севернее Таганрога, они в ловушке... Для меня важный вопрос, кем отрезаны от Ростова — немцами или корниловцами?!
Решили спешно идти на Федоровку. Скорее вперед, не дать большевикам опомниться. Скорее на соединение, хотя сильно хотелось постоять — казаки исключительно радушны. Только что сообщили: в добровольцы записалось и 44 женщины. Я побежден... Много добровольцев из простых казаков — сразу видно воины. А ведь по роду занятия — те же крестьяне, как и солдаты. Станица богатая. Прекрасные чистые дома, преимущественно каменные. Обстановка в домах с запросами культуры... Сады все в цвету.
Особое чувство — первая станица. Мы у грани поставленной цели. Иные люди, иная жизнь... Много переживаний что-то ждет впереди...
Большевики, по-видимому, всюду бегут, всюду у них наступила паника. В станице и соседних поселках идет обезоруживание неказачьего населения. Тюрьма пополняется из всех закоулков. Казаки волокут за жабры вчерашних властелинов — колесо истории вертится. Много главарей расстреляно...
Ночью и утром 18-го апреля донесли из слободы Платовой, что большевики идут колонной в 600 человек от Мелентьева по правому берегу Миуса и колонкой в 400 (приблизительно) вдоль моря. Якобы есть артиллерия и броневики. Очевидно отрезанные банды. Платовцы беспокоются. Хотя паром через Миус испорчен, но Платовцы боятся правобережной миусской колонны.
Решили, чтобы не пропустить и изловить, послать две колонны: правую вдоль правого берега Миуса в составе — рота со своими пулеметами, взвод легкой артиллерии, взвод конницы и вспомогательная сотня казаков, которым в Платовой взять еще одну-две сотни вспомогательных. Все прочие силы — на Федоровку. Так едва ли проскочат отрядом, ну, а если рассеются, все равно всех не выловишь.
Выступили в 8 часов. Солнце жжет, ветра почти нет... Иду с конницей. По дороге на мостике через проток провалился задом броневик. Этой поломкой моста задержал всю колонну, обязанную переходить болотину вброд, а сам просидел часа три, пока, наконец, постепенным созданием фундамента из бревен и с помощью домкрата, не подняли броневик.
Колонна стала на ночлег в Федоровке. Федоровка одна из паскуднейших деревень Таганрогского округа, гнездо красной гвардии и ее штаба. Отобрали там всех лучших лошадей из награбленных, не имеющих хозяев, а также оружие. За день перехватили много разбегавшихся красногвардейцев, захватили часть важных, среди последних — прапорщика, начальника контрразведки, предателя, выдавшего на расстрел полковника и часть казаков из станицы Новониколаевской и т. п. Трех повесили и оставили висеть до ухода. Указали, что есть и будет возмездие. Попа красногвардейца выдрали. Только ради священнического сана не расстреляли. Ходил с красной гвардией с оружием в руках, брал награбленное, закрыл и ограбил церковь. Страх нагнали...
Левее, оказывается, шла еще и казачья колонна по Ягорлыку, обезоруживая население и казня виновных. Идет очищение, идет возмездие.
Связь с правой колонной установили автомобилем — там все благополучно. Федоровка деревня тоже довольно благоустроенная, много хороших домов...
Около 10 часов посланец Натиева с письмом. Положение на Украине: делегация хлеборобов (человек 300—400) против социализации, арест немцами министров, разгон Рады, предложение править хлеборобам, самостийникам-федералистам и правым с. р., отношение к Раде войск и народа, отношение между войсками Натиева и немцами, инцидент с обезоруживанием эшелона, захват немцами телеграфных линий, контроль даже над Натиевым, настроение против самостийности и желание присоединиться к нам, просьба подождать его приход.
Ответил о желательности присоединения, но что ждать не можем. Идем сами на соединение в Ростов и в Новочеркасск. Подождем его там. Состав дивизии Натиева: около 800 офицеров и 2000 солдат, броневики, легкая и тяжелая артиллерия, очень много снарядов. Предложил ему план — идти под украинским флагом по железным дорогам в Таганрог — Ростов, где потом и открыть свои карты... Условился послать связь, когда достигну своего соединения.
Выступили из Федоровки в 8 часов. По дороге захватили несколько гусей: один комиссар, один большевистский интендант и т. п. Ночлег в Ннколаевке. Тоже большая деревня с хорошими домами, но нет ни фуража, ни хлеба, ни яиц. Вообще полный недостаток продуктов. Спекулируют не только своим, но скупают и из окрестных деревень и все продают в три раза дороже в город. Население сильно смахивает на большевиков. Питаются же за счет города.
Случай в броневике. Взрыв ручной гранаты, но шофер бывший в нем не пострадал. Прямо — чудо! Вырвало нижнюю заднюю дверцу, закинуло неизвестно куда, сорвало и выкинуло пулемет, расщепило пол. Работоспособность не пострадала. Погорели и полопались патроны на двух лентах...
Здесь узнали, что немцы сидят в Таганроге и, кажется, собираются идти на Ростов. Приходится спешить. Авось обгоним, завтра же в станицу Синявскую. По слухам в Ростове большевиков уже нет. Правда, желательно бы остановиться, лошади подбиваются. Слишком долго и много идем, да и Пасху хорошо бы встретить, не говели еще, но, пожалуй придется еще идти, как вечному жиду.
Вечером послал в Таганрог разредчиков арестовать кое-кого без шума. Есть указания, между прочим, о предательстве вдовы одного расстрелянного казачьего офицера. Поехал туда и Лесли разговаривать с немцами и отправился интендант разузнать о седлах и о другом.
20-го апреля в 8 часов колонна выступила в станицу Синявскую, а я с Лесли поехал в Таганрог, чтобы вывезти имущество и поговорить с офицерами. Лесли долго вел переговоры и добился очень многого. Мы получили 150 седел, 2 аэроплана, автомобиль, бензин и все это из-под немецких часовых. Броневика же и снарядов не дали — боевого не дают под разными предлогами, чуют. Незаметно от немцев, из Союза фронтовиков, все же получили часть винтовок и пулеметов. Говорил с офицерами в частном собрании — те же мотивы и ответы: неясна задача, да и не так делается, как хотелось бы тому или иному, да мало сил, да лучше и безопаснее на местах... Дирижеры — кадровые: никто, как свой. Инертность просто поразительная. Всего поступило в отряд человек 50.
Хотелось выехать из Таганрога засветло, но задержался, а ночью, без фонарей, дорога плоха и пришлось ночевать в гостинице. Распоряжений не успел отдать. Одно утешение, что Войналович сам разберется в обстановке и решит стоять ли или двигаться.
Стояли весенние, теплые дни. Вся природа ожила, купалась в радостном свете, а зелено-дымная степь звенела, как бы дышала, звала в свои объятья».
Запись в дневнике полковника Дроздовского закончилась днем 20 апреля и дальше повествование идет на основании заметок и воспоминаний участников похода на Дон.