Из дневника полк. Дроздовского. 5-14 марта 1918
В своем дневнике полковник Дроздовский 5 марта пишет: «К вечеру вести о разъездах австрийцев, человек 20—25, в Ягорлыке и у Окны. Положение затрудняется нежелательностью столкновений. Сведения от жителей (возможно и врут), но про разъезд у Ягорлыка очень достоверное изложение факта. Около 23-х часов приказал послать взвод на Ягорлык немедленно. В бой не ввязываться, а если пойдут в Дубоссары — заманить. Решил приготовить все к выступлению 6-го марта вечером. Поживем — увидим. Утро вечера мудренее.
6-е марта. Утром донесение от разъезда, что в Ягорлыке был австрийский офицер с двумя всадниками, которые тогда же вечером ушли. Разъезд остался в Ягорлыке, выслав дозоры. По словам жителей в 20 верстах севернее Ягорлыка есть человек 200 австрийцев. Все утро хлопоты с отсылкой лишних автомобилей на продажу, подготовкой частей к выступлению; упорная борьба с сепаратистами, желающими все делать по-своему, не привыкши к точности. Приучаю к исполнительности. В 4 часа дня посылаю конницу и броневики вперед с целью разведки и обеспечения. Войналович упорно хотел придать горный взвод и проявил феноменальную настойчивость. Все же не согласился — сейчас он там, как пятая нога у собаки. Главное — еще не сформировался. Услали в Кишинев обе легковых и дна грузовика продать и достать бензин. Два грузовика продали здесь за 6 500... Весь день сборы, организация обозов...
7-го марта. В третьем часу донесение от Гаевского— ничего серьезного, стал на ночлег. Выступление затянулось. Сборный пункт Семенов назначил в стороне, в Лунке. Тронулась колонна в 9 часов 20 минут. Неслаженность движения, страшная растяжка, вообще чудовищный обоз. Надо энергично сократить. Чем займемся на дневке. Крутые подъемы и спуски также увеличивали растяжку и разрывы. На привал голова колонны пришла около 3 часов 15 минут. На привале двух отправили в дальнюю командировку. (Примечание: полковник Дроздовский и в будущем периодически посылал надежных офицеров для пропаганды и вербовки офицеров в отряд, в районы занятые большевиками.) Погода почти жаркая, солнце светит во все лопатки. Дорога хорошая. Донесения от конницы утешительные — из Окна ушли на север. Выступили с привала в 5 часов 45 минут. Только в 11-м часу вечера голова колонны прибыла в деревню. Почти три часа шли при луне. Поэтично, но неприятно и невыгодно: опрокинули один ящик 48-милинейной и две или три полозки поломались. Штаб — в имении Анатра и в деревне Кошарка, приняты очень хорошо; легкая батарея и обозы в Слободке, а прочие в Кошарке. Прочли о себе в одесских газетах о Дубоссарах. Беглые евреи пропечатали и все наврали, ни слова правды. Побег пор. Ступина и Антонова на Пакаре — украли 10 пудов бензина.
8-го марта. В 7 часов на ногах, устал сильно и хотелось спать. Полубессонные ночи сказались. Увы, теперь некогда выспаться. Выступление назначено на 10 часов в три колонны. Выступили около 10 часов. Крутые подъемы с горы на гору. Колонна растягивается страшно. Мортиры никак не шли, обоз растягивался, автомобилям часто помогали руками. Средняя колонна при переходе дважды пересекалась австрийскими эшелонами — мирно. Один офицер сломал ногу, отправил на Мандаровку, сказав, что он из ликвидационной комиссии в Банднове. Австрийцы спрашивали — не из проходящей ли колонны. Рассказывали, что австрийцы кричали: счастливой дороги! Они пересекали там колонну у самого разъезда и австрийские офицеры приветствовали отданием чести. На разъезде, до встречи с эшелонами, получены донесения, что в Вальгоцуполове австрийский батальон с пулеметами. Решил остановить и сосредоточить колонны в Николаевке, Зарнице Новая (на карте ее нет) и в Борисовке, где ждать дальнейшего от разведки. Получены донесения по прибытии в деревню, что австрийцы ушли. Остановка на ночлег. Устали — уже около пяти. Ждать точных донесений еще часа два. Получил донесение об украинцах. Решение: завтра идти всем в Вальгоцуполово, где дать дневку.
Решение расформировать мортиры и сократить обозы. Ходатайство командира мортирного взвода и решение сократить вдвое ящики и за их счет иметь 8-ю упряжку и заводных. Хозяева приняли чудно: заботились, накормили лошадей даром. Деревня тихая, хорошая и избы хорошие. Присоединилось к коннице два офицера-добровольца, сыновья соседнего помещика.
9-го марта. Выступили в 9 часов: правая по большой Дороге на Вальгоцуполово, левая со мною, по кратчайшей; на западную окраину, пехота — пешком. Вскоре, по прибытий на Мардаровку и Плосское, обстрелян австрийцами, легко ранившими одного. По получении донесения решил выслать броневик, усилить заставу и собрать подводы для приготовления к походу. Это было часа в два. Вскоре прибыли оставшиеся в Дубоссарах кавалеристы и грузовой автомобиль, все вооруженные. Австрийцы их любезно пропустили; говорили, что ранили двух большевиков, которые грабили жителей... Оказывается — это реквизиция моей конницей. Потом долго шли с австрийцами разговоры по телефону с Мардаровкой, из коих выяснилось, что они нас не преследуют, но им жалуются жители на насилия и они, как прибывшие для защиты, должны принимать меры. Зная, что мы нейтральны (мы это им говорили), они против нас ничего не имеют, предлагают свободный путь, лишь бы не обижали жителей. Много лжи, больше всего евреи клевещут, но много самоуправствует конница. Сегодня я очень ругал конницу, грозил судом, потребовал окончательно прекратить реквизиции. Австрийцы обвиняли, также, что наш разъезд первый открыл огонь — возможно. Эта буйная публика может только погубить дело, пока налаживающееся ввиду нейтралитета немцев. Из Ананьева прибыли 4 офицера, узнать, что у нас. Говорят: там много офицеров и решили вернуться с группой желающих присоединиться. Австрийцев там нет. Броневик по выяснении дела возвратился. В связи со всем решил пока, тщательно охраняясь, если возможно, сохранить дневку, а потом сразу быстро уходить. Приказал, во всяком случае, ликвидировать все лишнее в обозе спешно. Завтра утром посылаем еще 2 грузовика в Ананьев для продажи и один за бензином. Таким образом, опять целый день волнений. Слишком близко австрийцы. Евреи крайне враждебны, а крестьяне за нас, озлоблены на евреев, приветствовавших австрийцев, и недоброжелательны последним.
Успокоимся, когда в глубь заберемся.
А тут еще уже поздно вечером по телефону говорил комендант Мандаровки, прося, не стрелять по их отдельным группам, если будут проходить — не ловушка ли — накапливание... Войналович все считал пустяками, был против моего желания отмены дневки, а теперь и сам поколебался. Но теперь я все же склоняюсь, чтобы подождать сведения, а при первых тревожных признаках — уходить. Послезавтра же, во всяком случае, начать спешный уход. Распускаю слухи, что здесь останемся еще дня 4—5, а потом перейдем в Ананьев. Прибыли три замосца из Одессы: Ляхницкий, Кулаковский и Чупрынов. (Примечание: прибывшие офицеры из 60-го Замосцкого пехотного полка, которым в свое время на войне командовал полковник Дроздовский.) Отчет о положении дел в Бюро. Кулаковского решил послать в Одессу, чтобы закрыть Бюро и взять кого можно, а нас ловить в пути, ожидая посыльного в Кантакузенке.
Погода все время чудная. Сегодня хорошо идти, не жарко — ветерок. Вся природа, казалось бы, улыбается, а на душе тревога за отряд.
Подлость масс, еще вчера буйных и издевавшихся, сейчас ползающих на коленях при одной угрозе: снимают шапки, кланяются, козыряют. Вызывают они в душе сплошное презрение.
Остановились у С. Приняли очень любезно: кормили поили, заботились. Газетная травля (еврейская) «Одесских новостей» и других социалистических листков (прапорщик Курляндский) — желание вооружить всех. Впереди нас идет слава, как какого-то карательного отряда. Разубеждаются потом, но клевета свое дело делает, создает шумиху и настораживает врагов.
А ведь мы — блуждающий остров, окруженный врагами: большевики, украинцы, австро-германцы!!!
Трудно и тяжело! И тревога живет в душе, нервит и мучает.
10-го марта. Около 2-х часов донесение мардановского разъезда о том, что около 18-ти часов 9-го марта в Мандаровке высадились два эшелона австрийцев, которые, как будто, ожидают боя с нами. В «3-м часу—донесение, что якобы жителям Плосское приказано оставить их деревню, так как ожидается бой. Сведение довольно странное — почему Плосское, ведь не мы же будем вступать в бой... Но во всяком случае решил выступать, как только успеем и отдал приказ немедленно собираться в поход. Обоз впереди.
К моменту выступления луна зашла — темно. Запряжка и кормежка лошадей трудна. Уход затянулся, и только в 7 с половиной хвост колонны (арьергард) конница и горная артиллерия вышли из деревни. Утро холодноватое, туман. Все равно, наблюдение австрийцам, бывшим далеко, невозможно, только секретные агенты могли видеть.
Шли спокойно. На 18-й версте привал—покормить и напоить лошадей, частью не накормленных и не поенных. В 18 часов прибыли в Святотроицкое. Стали по квартирам довольно хорошо. Жители, крестьяне, благоприятны. Наша хозяйка и хозяин хаты очень радушны и заботливы, даже сахар выставили. Холодновато только в хате. Спали на кроватях. Крестьяне состоятельнее. Взяли за все недорого, по-Божески.
Страшно устал, глаза смыкаются. Волнения и бессонные ночи сказались еще на походе. Не раз начинал засыпать в седле. Часам к 22-м сон совсем разобрал. Улегся и как камень в воду.
11-го марта. День тоже пасмурный и холодный ветер. Выступление в 9 часов. Дорога среди степи. На десять верст кругом ни селения, только изредка отдельные хутора. Довольно крутые овраги, дорога гладкая, твердая, но тучи не раз грозили перейти в дождь, а тогда — невылазная грязь вместо асфальта. Начинало накрапывать, но ветер, дувший как сумасшедший, до боли в глазах, разогнал тучи. Когда пришли в Веселое в 5-м часу вечера, уже было голубое небо. Пыль и ветер стали угнетать на ходу.
При уходе из Святотроицкого арестовали солдата из местных (уволенного), агитировавшего в нашем обозе против офицеров. В Новопавловке арестовали еще 6 человек из большевистских заправил, список коих был получен полковником Лесли в Ананьеве от местной офицерской организации. Сидят пока у нас под арестом. Нескольких, однако, не успели захватить — удрали заблаговременно. Крестьяне посолиднее очень довольны арестами. Чем дальше на восток, тем видимо сильнее дух большевизма. Уже не так радушно встречают. Замечается иногда даже враждебное отношение: «Буржуи, на деньги помещиков содержатся, отбирать землю пришли»... Есть, однако, очень не мало и на нашей стороне, но они терроризованы. Например, хозяин нашей избы, даже не из богатых, подтвердил все данные леслевского списка и жаловался на террор. Он сказал, что наш конюх (штабной) собирается сегодня бежать, что он сочувствует большевикам и об этом сам проговорился перед женой хозяина. Но все это говорил наш хозяин шепотом и умолял его не выдавать. И вообще нередко являются с петициями — убрать большевиков — увы, не можем много шуметь, дабы не губить свое дело — соединения с Корниловым. Конюха же пока что арестовали.
Часть отряда стала в д. Веселая, автомобили в соседней деревушке (не имеется на карте), а конница в колонии Веселая, три версты восточнее деревни. Там, между прочим, произошел комичный эпизод: в имение, что рядом, приехал наш офицер-фуражир, а в это самое время туда явилось 8 франтов пограбить, очевидно, еще не слышавших о нашем прибытии в здешние края. Наш фуражир, закупив фураж у помещика и увидев, что эти 8 франтов желают пограбить, заставил всех их грузить им закупленное на подводы, доставить в эскадрон, выгрузить, а потом крепко друг друга выпороть. Потом их прогнали. Жаль!
В 23 часа, когда закончили ужин, явился офицер от Жебрака с сообщением, что тот идет из Дубоссар с более чем 100 добровольцами и массой (чуть не втрое) лошадей и с обозом. 10-го марта должен был выступить из Дубоссар.
Это очень ценное прибавление. Сам Жебрак очень ценный, как человек воли. Решил задержать свой марш на правой стороне Буга на лишних 1—2 дня, выждать присоединения. Вот люди, которые хотят придти!
Начинаю бояться за погоду. Уж очень многое зависит от нее: проходимость дорог, и, главное, глубина бродов. Погода капризничает и зловеще...
12-е марта. Деревня Веселая — дневка. Шли работы по проверке, организации и сокращению обоза. Пока все совершается в частях, а затем будет проверено особой комиссией. Вели стрельбу из пулеметов, бросали ручные гранаты, производили учение — рассыпной строй. С погодой не хорошо — ветер, по-прежнему, дует изрядный, тучи бродят угрожающие. Того и жди — будет дождь. Решил еще один день постоять. Тут спокойнее ждать Жебрака. Высланы шесть тайных разведчиков в Контакузенку, Акмечеть и Константиновку. Разведчиков переодели большевиками. Вечером узнал у искровиков тяжелую новость: немцы сообщают о большой победе на западном фронте: 45 тысяч пленных, 600 орудий и массы запасов. Указывают пункты, представляющие прорыв фронта. Подействовало ужасно — ведь только победа союзников могла быть для нас надеждой на спасение. Тоска, безнадежность, тоска...
13-е марта, деревня Веселая. Ночью приехал Жебрак. Его отряд должен ночевать сегодня в Новополовке. С ночи погода испортилась совсем, ветер стих, но пошел дождик, а потом мокрый снег.
Путь, начавшийся под таким благоприятным знаком, стал осложняться. Трудности переправы велики: только броды, и вероятно не мелкие, а тут дождь, вода холодная. В Вознесенске, несомненно, австрийцы. Трудно будет проскользнуть через этот рубеж. По боевым условиям, пожалуй, трудней через Днепр (потом выскажу свои соображения — почему). Но над всем доминируют вести с Запада. Это пожалуй уже катастрофа, угнетающая меня до основания. Неужели Россия погибла?
Но все-таки вперед. Потеряно все, остается только возможность выиграть, помочь несчастной Стране. Нам осталось только — дерзость, наглость и решимость.
Около 16 часов поехал в Новополовку, куда на ночлег прибыл отряд Жебрака. Переговоры с Жебраком. Соединение не состоялось. Опять наследие.
Завтра выступаем. Дорога хотя и не вязкая, но верхний слой подмок и уже труден для автомобилей и неприятен пешеходам. На полях редкий снег. К ночи определенно холодно и подмерзает. Тяжелые условия для перехода в брод, если даже последние окажутся довольно мелкие. В общем, переход Буга, один из самых трудных барьеров.
14-го марта все вокруг в белом саване. За ночь выпал снег, окна замерзли. Определенно холодно — мороз 2—3 градуса и холодный ветер. Земля подмерзла. Условия переправы складываются все суровее и труднее. Колонна выступает в 9 часов. Вначале было холодно идти. Постепенно к концу марша потеплело и мороз окончился. На большом привале зашли в соседнюю избу пообедать молоком и яйцами. Солдатка — муж в плену. Она и ее квартиранты жалуются на современные «свободы». «Раньше было лучше», приходится слышать очень часто, но полная неспособность бороться, одни сетования. Запуганность, забитость, а охотно сообщают имена зачинщиков и комитетчиков, если только рассчитывают, что их не выдадут.
Пришли в Домашевку после трех часов дня. История с квартирами 2-й роты. В ее район понасадили сестер, начальствующих лиц и всем хорошие квартиры. Это недовольство высказал генерал Семенов.
Вернулись разведка (тайная) и разъезды. Сведения о переправах: хороший паром у Акмечети, бродов нет, у Кантакузенки мост не охраняется, но в Вознесенке батальон австрийцев с 4-мя орудиями. Проходившие большевистские части через брод Мертво-воды; были ими обстреляны. Я этого не хочу.