Дроздовский марш на Славянскую
26-го февраля Дроздовские части перешли реку Бейсуг и расположились в станице Брюховецкой. К этому времени дороги уже успели быстро подсохнуть и наступили, в полном смысле слова, настоящие весенние дни. Когда переправились все части через реку Бейсуг, мосты были взорваны, но довольно плохо, и красные, когда подошли к Бейсугу, быстро их навели снова. Красные уже утром 28-го февраля подошли к станице Переяславской. (См. схему № 13.)
Фронт по реке Бейсуг заняли частично Дроздовцы, левее их был Черноморский конный полк, а еще левее, до самого моря, в районе где много болот и маленьких озер, находились части Ейского гарнизона из стариков казаков. Правее Дроздовцев стояли Алексеевцы, затем части конной дивизии генерал Барбовича и Донцы. В резерве находилась Корниловская дивизия. Марковская дивизия в это время уже была в Новороссийске, где она пополнялась и приводилась в порядок после понесенных потерь в бою под Ольгинской. Но на этой линии фронт также не задержался и отход частей продолжался.
У станицы Тимошевской красные стали 1-го марта сильно нажимать на Алексеевцев и на выручку им были отправлены два батальона 3-го Дроздовского полка с артиллерией. Только вечером, под покровом начавшейся сильной метели, Алексеевцы смогли переправиться, на другой берег.
2-го марта Дроздовцы выступили дальше, и отошли в станицу Поповическую. В этой станице остался 1-й Дроздовский полк, а остальные части дивизии в 7 часов утра 3-го марта двинулись в направлении станицы Старо-Нижестеблиевской, куда и прибыли еще засветло. В этот день разыгрался бой в районе станиц Поповической и Старо-Величковской. 1-й Дроздовский полк вел бой с конницей и пехотой красных впереди станицы Поповической, а на Самурцев, правее этой станицы, в это время сильно нажимала конница красных, которая основательно потрепала Самурцев и заставила их отступить. После этого красные вошли и заняли было станицу Поповическую, впереди которой в это самое время еще вел бой 1-й Дроздовский полк, отбиваясь от наседавших на него кавалерии и пехоты красных. По всей станице поднялась сильная стрельба, раздавались бесконечные крики «ура» и красные уже успели человек 40 зарубить. Спас положение полковник Туркул, командир 1-го Дроздовского полка, который со своими конными разведчиками, а их в полку было в то время человек 180, в конном строю бросился в атаку на красных, бывших уже на улицах станицы, выбил их из нее, часть красных была зарублена и 27 человек взято в плен. После этого части полка смогли отойти через станицу и отступить дальше. Ночью полк подошел к станице Старо-Нижестеблиевской. Первому полку было приказано оставаться в арьергарда, а остальные Дроздовские части еще ночью на 4-е марта выступили в направлении на станицу Славянскую. Пройдя верст 15 был услышан в направлении станицы Полтавской бой. Оказалось, что бой вела Корниловская дивизия с прорвавшимися в наш тыл красными силой до 1000 сабель, с целью отрезать отступающие части от переправы у станицы Славянской. Когда колонна Дроздовской дивизии подошла к станице Полтавской, Корниловцы уже успели почти полностью очистить ее от красной конницы. 2-й и 3-й Дроздовские полки в бой не вступали, а только 6-я легкая батарея и одна гаубица открыли огонь по одной пушке красных, которая выскочила было на полузакрытую позицию и, обстреляв подходящую к станице колонну Дроздовцев, внесла некоторое замешательство в обозах. Огнем Дроздовских орудий номера этой пушки красных были разогнаны, а посланная полковником Манштейном пехотная цепь от 3-го полка захватила это орудие, сняв замок и панораму, испортила его, но увезти орудие не смогла, так как передок от него успел удрать.
Наши части после этого стали переправляться через Кубань по понтонному мосту. Первый Дроздовский полк, придя ночью в станицу Старо-Нижестеблиевскую, остановился немного передохнуть после тяжелого перехода, так как дороги вновь превратились в отчаянную трясину. Других частей уже в станице не было и благодаря этому получился разрыв между отступившими частями дивизии и Первым полком. О дальнейшем движении Первого полка красочно написано в книге «Дроздовцы в огне». (См. схему № 13.)
«... Под мокрым снегом мы остановились передохнуть в станице Старо-Нижестеблиевской. Еще до рассвета, в потемках, вернулись разъезды.
— За нами идет вся Конная армия Буденного, — доложили мне. — Красные обходят справа станицу, и их конница движется на станицу Славянскую.
Конница Буденного, тысячи всадников, перерезает нам дорогу. Выхода для нас нет. Тогда я принимаю решение, тоже отходить на станицу Славянскую, вместе с конницей Буденного.
Полк поднят в ружье, в глубоком молчании. Все бледны, сосредоточены. Лишние подводы оставлены. Посреди полка выстроился полковой оркестр. Плавно зазвенели звуки Егерского марша. Он слышен всему полку. Все сняли фуражки, закрестились...
Полк двинулся на Славянскую по большаку, у самой железной дороги. Вдали справа, чернея и колыхаясь по мокрому полю, туда же идет конница Буденного.
…Из тумана, с поля, наехал околоток. Больные, раненые, подвод двести. Околодок заблудился... Обрадовались раненые и мы. Хорошо, что не наехали на Буденовцев, но эти двести подвод, в отчаянной грязище, ужасно отяготили наш марш.
Часа три мы шли так. Собственно, мы были у красных в руках. Бледные лица забрызганы грязью. Сильное дыхание, тяжелый топот ног.
Конница Буденного как будто решила, что большаком у железной дороги идет тоже советская часть и часа три нас не трогали. Мы следили за черными полчищами Буденного, видимыми простым глазом. Часов в девять утра, от конных косяков оторвались разъезды. Галопом к нам. Стали на всем скаку, машут издали шапками:
— Товарищи, какого полка, товарищи...
Я приказал молчать. Мы идем в молчании.
— Товарищи, товарищи, — а подскакать было страшно.
Повертелись, повертелись и унеслись. Уже настал день, неожиданно ясный и свежий, с морозцем. Зазвенела под батальонами окрепшая дорога. Идти стало легче.
По краю поля, курясь столбами пара, смутно блистая, маячат конные полчища Буденного. Вот оторвался эскадрон, другой. Мы видим, как всадники развертываются в длинную лаву. Лава уже несется, слышны крики:
— Какого полка, что за часть, почему молчите, товарищи?
Мы идем в молчании. Лавы остановились, открыли огонь.
Тогда мы ответили. Загремели наши залпы и лавы ускакали. В ответ загремела артиллерия красных. Конная армия стала громить нас всеми своими пушками. Мы ответили всеми нашими. От грохота как будто закачалась земля. Конные атаки, одна за другой, катятся волнами, а мы отбиваемся, не останавливая марша. Мы идем перекатами, уступами: один батальон отбивает атаку, а другой отходит, останавливается, а батальон, отбивший до него, отходит к голове полка. От залпов наша колонна зияет одной громадной молнией, а сквозь грохот пальбы все доносится реющий звон Егерского марша.
Славянская уже видна, но конница Буденного обскакала нас. Станица занята красными и нас оттуда встретили крики «ура» и пушечные залпы. Другой дороги нет.
Мы двинулись на станицу яростной лобовой атакой. Мы пробились, смели красных, загнали их в болото, захватили пушки, пленных.
Но вот летят, как темные валы, новые лавы, а у нас снаряды кончаются. Вал за валом бьется о нас конница Буденного. Снарядов нет...
Когда смоет нас конница, маузер к виску... Конец...
И вдруг на железной дороге от Новороссийска показались дымки паровозов. Ближе, ближе, и все заорало у нас в жадном восторге:
— Бронепоезда, бронепоезда...
Да, это были наши бронепоезда. Генерал Кутепов, не получая от нас донесений и слыша за собой весьма сильный бой, приказал всем бронепоездам, которые остались на ветке от Тихорецкой на Новороссийск, немедленно идти на помощь полковнику Туркулу. Бронепоездов прикатило, я думаю, не менее пятнадцати. Из всех своих дальнобойных, тяжелых они открыли по коннице страшный огонь. Оглушенные грохотом, мы орали в восторге.
Огонь бронепоездов разметал конницу Буденного и, пригибаясь к седлам, уцелевшие всадники умчались. Первый Дроздовский полк был спасен.
Наши умирающие, те, кто уже хватал мерзлую землю руками, для кого все тише все дальше звенел Егерский марш, смотрели на проходящие колонны, а глаза их смыкались навеки.
Так сомкнутся и наши глаза. Отойдут и от нас колонны живых, но призрачная память о нас будет вечно жить в идущих русских колоннах, и о верных белых солдатах еще и песню споют, еще расскажут предание.
Выше голову, Дрозды, вспомним наш марш на Славянскую».
Приложение