Уничтожение дроздовцами латышского полка у станции Комаричи
24-го сентября красные повели наступление на город Севск. На фронте появились у красных части переброшенные с Сибирского фронта, латышские и китайские полки. В Районе Севска Дроздовцев сменили части 5-го Конного корпуса и после этой смены произошел бой у станции Комаричи, кончившийся большой победой Дроздовцев. Описание этого боя имеется в воспоминаниях генерала Туркула,
«В Севске я узнал (пишет генерал Туркул) о назначении меня командиром 2-го Дроздовского полка, но получил приказ вступить во временное командование 1-м полком с заданием взять станцию Комаричи. Передав Севск подошедшим частям 5-го Конного корпуса, я с 1-м полком перешел в наступление на Комаричи. Наша атака не обрывалась. Утром мы подошли к станции Комаричи. Далеко в тылу гремели пушки: по железной дороге наступал 2-й полк. Его обстреливали четыре бронепоезда красных. А мы уже у Комаричей. Мы в тылу у красных. Красные заметили обход и один бронепоезд на всех парах покатил к станции. Я приказал взорвать полотно. Удалые мальчики, среди подрывников было много совсем юных, под пушечным и пулеметным огнем бронепоезда закипели на рельсах. Смельчаки подорвали полотно в нескольких местах. Они взорвали и железнодорожный мостик у станции. Бронепоезд, машинист которого растерялся, на всех парах и полном ходу, двумя броневыми площадками врезался в развороченное полотно. Теперь они загородили себе путь, точно заперли перед собою железную двойную дверь.
От Комаричей на Брянск путь одноколейный и проходит по насыпи. Все под огнем. Конечно, теперь бронепоезда не уйдут. Через полчаса к месту взрыва, выкидывая огонь, прикатили три других бронепоезда. Серые, узкие чудовища сбились у станции. Они точно совещались. То отталкивались друг от друга, то вновь сближались. А мои подрывники уже пробрались в тыл их и взорвали путь и сзади бронепоездов. Им осталось теперь всего версты полторы полотна. Выкидывая из топок огонь, дымясь от выстрелов, со скрежетом, они катались взад и вперед, как звери в западне, то снова сбивались у станции. Наши артиллеристы подкатывали пушки к самой станции и под огнем, неся жестокие потери, расстреливали их в упор. Можно сказать, мы любовались мужественной защитой команд. Их расстреливали беглым огнем, а они отвечали залпами. От страшной пальбы все мы оглохли. На бронепоездах от гранат начались пожары. Огонь бежал по железным броням. Команды, быстрыми тенями, стали выскакивать на полотно. Их сбилось там сотни четыре. Они отвечали нам пулеметным огнем.
Внезапно от Брянска показался эшелон с красноармейцами. Он вкатил на взорванное полотно и застрял там. Наша артиллерия покрыла его огнем. Толпы красных с завыванием прыгали на насыпь. Артиллерийский огонь ужасно крошил людей и калечил лошадей, которых выталкивали из теплушек без настилов. Кони ломали ноги.
Ни дуновения ветерка. Гарь. Духота огня. Железный грохот.
С насыпи донеслись глухие крики «ура». Красный эшелон сошелся с командами бронепоездов. Темными толпами они бегут с насыпи. Они атакуют. Я вижу одного в толпе с винтовкой, он командует, сам голый по пояс, мокрый от пота, с красной рваной лентой через плечо. Они кидаются на цепи Второго батальона, сбивают их, теснят. Второй батальон отступает. Его девятая и десятая роты, под командой доблестного бойца, поручика Рябоконя, кинулись в обход. У меня в резерве всего один взвод Второго батальона. Я подошел к людям: все старые боевые товарищи, человек пятьдесят. Я повел их в контратаку. Мы смешались с отступающими цепями Первого полка. Люди останавливаются, повертывают за нами, уже обгоняют нас, все снова ломит вперед, в порывах «ура» из пересохших глоток.
Точно нет воздуха, такая духота, точно нет дыхания, но наша атака стремительна. Внезапные раскаты «ура» послышались вдали. Это Рябоконь с двумя ротами вышел в тыл красных у станции. Мы сомкнулись. Можно сказать, мы раздавили между собой толпы красных. Все было кончено одним ударом.
Победа. Сегодня они, завтра так же могли быть мы.
Среди убитых я заметил того красного, с винтовкой зажатой в руке, голого по пояс, с затрепанной красной лентой через грудь. На ленте можно было разобрать белые буквы: Да здра... сове...
Кто он, белокурый, с крепкими руками? Заводской ли мастер, солдат, матрос, сбитая с толку русская душа?
Мне сказали, что убит поручик Рябоконь. Он пал впереди своих цепей.
Сегодня мы, завтра они.
Ночь стояла глухая, душная. В воздухе сеялась тяжелая гарь. Всю ночь приводили пленных — остатки команд бронепоездов: матросы, в кожаных куртках и кожаных штанах. Сильный народ.
Бронепоезда догорали на насыпи. Там рвались патроны и снаряды. Наши лица освещало колеблющимся заревом. Я не узнавал никого. Огонь и тени зловеще ходили по лицам. В ушах еще стоял тяжелый звон, как будто били о железные балки. Все слышались завывания, крики, грохот. У насыпи едва освещало огнем подпорченные руки убитых. Уже нельзя было узнать в темноте, кто красный, кто белый. Всю ночь рвались снаряды и догорали бронепоезда.
В этом бою нами был уничтожен латышский полк красных.
Два дня после боя под Комаричами мы стояли спокойно. Приехал командир Первого полка, полковник Румель. Я передал ему полк, а сам отправился в штаб дивизии, в Дмитриев.
В штабе получил приказ, с особым отрядом выступить по красным тылам. Красные сильно наседали на Дмитровск, занятый Самурцами. Штаб согласился, чтобы в отряд вошли: славный первый батальон Первого полка, Первая и Седьмая гаубичные батареи. Из моего секретного нештатного батальона я еще подтянул две роты. Утром отряд сосредоточился у большака на Дмитровск.
Утро было серое, тихое. Я подскакал к строю.
— Смирно, слушай, на караул! — скомандовал внезапно командир батальона и довольно торжественно, от имени офицеров и солдат Первого батальона, которым я имел честь командовать до Севска, поднес мне громадную серебряную братину, превосходной работы, с шестью серебряными чашами, по числу рот батальона, его пулеметчиков и связи.
Я поздоровался с отрядом, поблагодарил. Братина была полна шампанским. Снявши фуражку, я пил здоровье бойцов.
В Дмитровском мы были к сумеркам. Там хорошо выспались и рано утром, перед фронтом Самурцев, пошли в наступление. Нас встретили жестоким огнем. Вторая рота, шедшая в голове, понесла тяжелые потери. Мы приостановились. Только к вечеру сломили противника. Раненых отправили в Дмитровск и выставили во все стороны сторожевое охранение. Последняя подвода с ранеными ушла и кольцо за нами вскоре сомкнулось. По тылам большевиков я должен был идти больше сорока верст до села Чертовы Ямы, на него наступали Самурцы, а оттуда, описавши петлю, вернуться в Дмитровск».
На других участках бои все время продолжались с успехом для нас. Так например, наступление Корниловцев закончилось 28-го сентября взятием Кром и разгромом на этом участке красных. Корниловцы перебили много красных, захватили около 3000 в плен, 4 орудия, пулеметы и штабы 4-х советских полков.
После поражения красных под Комаричами и Кромами ясно, что никто не ожидал с их стороны наступления на город Дмитровск и на участке у Кром. Для Самурцев было полной неожиданностью, когда с утра 29-го сентября красные большими силами повели наступление и их кавалерия вдруг, обойдя левый фланг, налетела на Шестую и Девятую роты Самурцев с криками: «Бросай винтовки, а то всех зарубим». От неожиданности солдаты растерялись, бросили винтовки на землю и сдались. Только один взвод 6-й роты Самурцев не растерялся и залпами отстрелялся от конницы красных. Командир 3-й Дроздовской батареи едва спасся бегом от красных кавалеристов, когда пошел выбирать наблюдательный пункт. Оказалось, что на участок против Самурцев были переброшены свежие латышские и китайские части, а также и конница. Один из офицеров Самурского полка, Поручик Новиков, отбиваясь от красных кавалеристов, получил два удара шашкой по голове и свалился, обливаясь кровью. Красные приняли его за убитого и ограбили. Через некоторое время поручик Новиков пришел в себя и полураздетый, в конце концов, пробрался к своим. Этот день стоил Самурцам очень дорого, так как кроме убитых было свыше 50 человек ранено и около 100 человек попало в плен. После этого в 6-й роте осталось только 20 человек, в 9-й осталось 17, а 12-я рота потеряла один взвод, который тоже попал в плен. К 18-ти часам красным удалось занять город Дмитровск. На радостях, что имели успех, красные, заняв Дмитровск, устроили грандиозную попойку и перепились, что стоило им во много раз дороже, чем день 29-го сентября Самурцам.
Чтобы восстановить положение на этом участке фронта, Дроздовцы и Самурцы, от последних участвовали две роты, из которых одна офицерская, 30-го сентября, в свою очередь, неожиданно для красных, повели стремительное наступление на Дмитровск и к 12-ти часам дня очистили город от красных. На улицах его валялось до 600 трупов китайцев и латышей и в течение целого дня из различных домов и сараев вылавливали Дроздовцы и Самурцы красных и их «протрезвляли».
Корниловцы же ведя наступление, после разгрома красных у Кром, 1-го октября заняли город Орел.
С занятием города Орла, фактически, можно сказать, закончилось наступление Вооруженных Сил Юга России на Москву, и в дальнейшем наступил период, вначале оборонительных боев, с перешедшими в контрнаступление красными, потом отступление Вооруженных Сил Юга России, в конечном — до самого Новороссийска.