Разгром конного корпуса Жлобы

Из журнала боевых действий 2-го Корниловского Ударного полка, который вел бывший командир Кавказского полка полковник Бржезицкий, Александр Иосифович, помещается только «Общий вывод из всей операции Перекоп — М. Каховка»:

Заключение: операция прошла блестяще и без особых потерь. Полковник Бржезицкий, Хутор Кочкуровка.

* * *

1 июня 1920 г. Корниловская Ударная дивизия отводится в резерв в село Натальино. 2-й Корниловский Ударный полк выступил из Каховки в час. С 4 часов до 13 — большой привал в х. Топилов. За отсутствием мест в Натальино 2-й полк расположился в х. Кочкуровском.

2 июня. Появление желудочных заболеваний. Вода достается из глубоких колодцев.

3 июня. Прибыло сто человек пополнения из числа военнопленных, захваченных 25 мая.

4 и 5 июня. Строевые занятия. Запрещение продажи вишен, появившихся в изобилии.

6 июня. Смотр дивизии Главнокомандующим. Было видно, что генерал Врангель доволен работой Корниловцев.

7 июня. Прививка противохолерной вакцины.

8 июня. Продолжение прививки. Горячая пища два раза в день.

9 июня. Строевых занятий нет.

10-11 июня. Занятия и поверка огнеприпасов.

12 июня. Согласно приказу по дивизии от 11 июня за № 4 назначено выступление на Нижние Серагозы в 6 часов 30 мин.

Дальнейшее осветит нам статья полковника Левитова, выпущенная им в Париже в 1963 году под заглавием: «Разгром конного корпуса Жлобы 19 и 20 июня 1920 года».

Прошли века, изменились масштабы и способы защиты РОССИИ, и теперь, в недалеком прошлом, мы видим, как в Северной Таврии, в 1920 году, 2-й Корниловский Ударный полк отбивает атаки конного корпуса Жлобы красной армии, защищая последний клочок родной русской земли от диктатуры международного пролетариата.

«Мои впечатления о разгроме конного корпуса Жлобы 19 и 20 июня 1920 года в Северной Таврии по должности помощника командира 2-го Корниловского Ударного полка по строевой части».

Изречение Генералиссимуса Кутузова: «Задача командного состава — ставить войска в наивыгоднейшее положение, а роль войск — драться, стремясь заставить противника сложить оружие или нанести ему больший урон, сохраняя свои силы. Успех с малыми потерями — лучший, радость начальника. Бой ценен не сам по себе, а своими последствиями».

Для ликвидации успешного продвижения Русской Армии по линии Перекоп — Каховка красное командование перебросило в район станции Пологи значительные силы пехоты и кавалерии с целью — ударом на г. Мелитополь разбить наши слабые части на этом участке и в дальнейшем выйти в тыл каховской группе. С получением донесений об этом от разведки штаб Армии решает парировать этот удар быстрой переброской частей, освободившихся после занятия Каховки. Среди них была и Корниловская Ударная дивизия, отведенная из Каховки в резерв, в с. Натальино. Переброска Корниловской Ударной дивизий из села Натальино началась 12 июня, и за пять дней 2-й Корниловский Ударный полк сделал 160 верст, прибыв в село Троицкое в 19 часов 17 июня. К этому времени определился и состав красных войск, в свою очередь спешивших на г. Мелитополь. На участке Корниловской Ударной дивизии это был конный корпус усиленного состава.

18 июня 2-й Корниловский Ударный полк со своей артиллерией выдвигается в колонию Орлово — Тиге. Присутствие противника обнаружено в колонии Тигервейде. Сторожевое охранение приказано выставить на север, восток и юго-восток, 3-й и 2-й батальоны полка занимают северную часть колонии, выставив от себя указанное сторожевое охранение, а 3-й и офицерский батальоны со штабом полка и артиллерией остаются в юго-западной части ее со своим добавочным охранением от офицерского батальона.

После установления телефонной связи и получения донесений от командиров батальонов об исполнении приказания, я должен был проехать по их участкам и проверить. Полк растянулся по колонии версты на три, плюс черта сторожевого охранения, и моя поездка затянулась часов до трех 19 июня. По возвращении я доложил командиру полка о положении и, не закусив, завалился, не раздеваясь, спать. Не успел я заснуть, как в северной части колонии была открыта стрельба, которая по своему характеру ничего хорошего не говорила: начиналась в разных местах, велась беспорядочно и быстро прекращалась. Слышались разрывы ручных гранат, которых, мы не имели. Телефонная связь была прервана. Не спрашивая разрешения командира полка, я понесся с одним только ординарцем на место боя. Не успел я отъехать и версты, как увидел скачущие наши кухни и каких-то всадников, снующих по единственной улице колонии. Встречные кавалеристы сначала подозрительно смотрят на нашу скачку, а потом и преграждают нам дорогу. Картина стала для нас ясна: мы среди красных. Ординарца они от меня отбили, но я все же решил пробиться на выстрелы своих батальонов. Подлетавших черезчур близко ко мне красных приходилось отбивать выстрелами из нагана. Стало немного светать, и я увидел группы Корниловцев, выглядывавших из-за солидных заборов и редко стрелявших в мечущихся, уже с узлами награбленного добра, удиравших красных. В это время с северо-восточной стороны, вдоль колонии, батарея красных открыла огонь с близкой дистанции. От первого контакта со своими у меня сложилось впечатление, что действует кавалерия красных и что за первой прорвавшейся слабой частью должна последовать атака главными силами противника, которая пойдет не по одной же улице колонии, куда было обращено внимание наших! Для выяснения обстановки я спешу со двора через сад осмотреть, что делается в том направлении, куда удирали красные кавалеристы. Слабый рассвет с туманом все же позволил мне увидеть в бинокль следующую картину: в версте на северо-восток от колонии батарея красных ведет огонь по расположению полка, а в направлении на восток, среди зелени высоких хлебов на нас движется по-эскадронно масса кавалерии, тыл которой был прикрыт туманом. Отдаю приказание срочно собрать ко мне пулеметы, а ротам резерва изменить направление на главный удар, оставив минимум для расправы с одиночками на улице. Собравшиеся еще при мне пулеметы первым своим огнем накрыли батарею, которая прекратила огонь и, полагаю, что она и была брошена в силу этого. Я видел силу и первого обстрела пулеметной батареей противника — его наступавших колонн кавалерии. В первый момент фронт противника замер от неожиданности, а потом, как будто очнувшись, смешался и бросился наутек, оставляя группами раненых и убитых.

Несмотря на прекрасные действия 1-го и 2-го батальонов, я не верил, что атака красных сорвалась, и потому карьером полетел к командиру полка с докладом и с просьбой усилить северную часть колонии офицерским батальоном. Рассвет сделал свое дело, — открыла огонь по отступающим и наша артиллерия. Сила и дальность ее огня окончательно расстроили противника, командир полка это видел и мою просьбу об усилении отклонил. Раненые и убитые были из состава двух полков корпуса Жлобы, но сколько сил было во второй линии, из-за тумана и быстрого отступления противника выяснить не удалось. Позже выяснилось, что действовала Таманская кавалерийская бригада при четырех орудиях, два из которых, шедших с атакующими, были нами взяты, так же как и два пулемета. Успех занятия северо-восточной части колонии красными объясняется тем, что впереди должен был своими разъездами освещать местность эскадрон штаба дивизии, утомлением чинов полка усиленными переходами за последние шесть дней и тем, что противник был информирован о нашем расположении в колонии. Быстрота лихого ночного налета и действия конной артиллерии красных создали им иллюзию успеха, за что батарея заплатила своей гибелью, из ворвавшихся кавалеристов редко кто удрал с награбленными узлами, а смело наступавшее ядро кавалерии за свою самоуверенность, помимо разгрома, поплатилось изрядными потерями. Красным все же удалось взять несколько наших в плен из наших разъездов, но на следующий день, после разгрома корпуса Жлобы, мы их отбыли. Оказывается, их срочно доставили в штаб корпуса красных, и, судя по взволнованным разговорам конвоя, и по ходу допроса, было видно, насколько их ошеломил такой резкий отпор противника, как будто и незначительного по силам, но губительного по огню. Допросы и споры красных между собой велись весь день, но в оценке вопроса о наших силах ясности не добились. В итоге, быстро катившаяся на Мелитополь красная лавина остановилась, потеряв 24 драгоценных часа, что дало возможность нашему командованию уточнить детали нашего контрудара на утро 20 июня 1920 года.

Бой с Таманской кавалерийский бригадой в составе 1-го и 2-го кавалерийских полков при двух батареях, качавшийся в 5 часов 19 июня положил начало фактическому разгрому корпуса Жлобы на следующее утро. С нашей стороны этот удар принял на себя 2-й Корниловский Ударный полк, по сложившимся обстоятельствам оправдавший определение Фельдмаршалом Кутузовым ценности боя: «Бой ценен не сам по себе, а своими последствиями», то есть в данном случае полк не только наказал дерзкого противника, но и задержал его на месте на сутки, предоставив тем самым нам право на следующее утро выбрать для себя удобное место точно в тылу всего конного корпуса Жлобы, который в бою с Корниловской Ударной дивизией получил первый и сокрушительный удар.

К 6 часам 19 июня бой под колонией Орлово-Тиге закончился. Разбитая кавалерия противника скрылась в направлении колонии Рикенау, а 1-й Корниловский Ударный полк был отведен в дивизионный резерв в колонию Альтенау. Трофеями, указанными для начальства, были: 2 орудия, 1 зарядный ящик, 2 пулемета и масса винтовок. Наши потери: убиты врач и четыре ударника, ранены четыре офицера и пятнадцать ударников.

Согласно записи журнала боевых действий 2-го Корниловского Ударного полка, за отличия в этом бою были представлены к производству в следующие чины и к ордену Св. Николая Чудотворца: подполковник Померанцев, подпоручик Маншин, подпоручик Косович, подпоручик Носиков, фельдфебель Морозов, старший унтер-офицер Халидулин. Мое представление не записано в журнале, но оно состоялось: командир полка по- джентльменски уклонился от руководства боем, приписав успех такового мне, и я в срочном порядке получил производство в полковники за боевые отличия.

15 июня 1963 года в Париже поручик Дудниченко рассказал мне о своем впечатлении о бое в Орлово-Тиге: «Я был назначен в связь к командиру полка от офицерского батальона. С начала стрельбы на северо-восточной окраине колонии и около южной части ее, в расположении штаба полка и офицерского батальона были красные кавалеристы. Одному нашему часовому ударом шашки снесли треть головы, был убит врач. Были видны искры от встречных ударов шашек красных и наших».

Таким образом выясняется наличие кавалерийских дозоров красных и на южном конце колонии, там, где мы не ожидали противника и где на ближнем расстоянии было поставлено слабое сторожевое охранение. Безусловно, тревога и здесь была, но сила двух батальонов и трех батарей почти этого и не заметила. Как ни самоуверенны были красные кавалеристы, но сила огнестрельного оружия в руках Корниловцев всегда дорого им обходилась.

19 июня 1920 г. в 23 часа 2-й Корниловский Ударный полк получил приказ по дивизии за № 17 для операции по окружению конного корпуса Жлобы: «2-й Корниловский Ударный полк в 2 часа 20 июня выступает за 1-м Корниловским Ударным полком в колонию Тигервейде, должен  

Бои Корниловской Ударной дивизии 20.6. 20 года

пройти через нее и через колонию Рикенау и в дальнейшем наступать на Лихтфельд — Александеркрон».

Все обозы и кухни полк отправил назад, в с. Троицкое, и выступил за 1-м полком точно в 2 часа. Движение Корниловой Ударной дивизии происходило со всеми мерами предосторожности, и за все время движения 2-го полка до Рикенау, включительно, только один раз раздалось несколько выстрелов в походном охранении: в темноте произошло недоразумение между своими. Согласно приказу полк, пройдя Рикенау идет уже в авангарде на юг, по дороге на Лихтфельд. По той же дороге за ним шел 3-й полк Не пройдя и трех верст в этом направлении, часов в 8 можно было в бинокль наблюдать массовое движение красной конницы за колониями Клефельд — Александеркрон, направлением на юг, то есть согласно диспозиции, против 3-й Донской дивизии. Полк начал разворачиваться для боя с кавалерией. Направление: 1-й батальон — вдоль дороги, 2-й левее, 3-й в резерве и офицерский батальон уступом за левым флангом. Батальоны идут в резервных колоннах, с развернутыми ротами в две шеренги, все пулеметы (52) в интервалах рот, офицерская пулеметная команда — 21 пулемет — со своим батальоном, две легкие батареи и одна 6-дюймовая — прямо за полком, на ближних дистанциях.

На участке 3-й Донской дивизии красная артиллерия начинает бить по донцам, а донская, — о ужас! — начинает бить по офицерскому батальону... С первых же попаданий была убита сестра милосердия и несколько офицеров были убиты и ранены. Командир полка, обращаясь к командиру 5-й батареи полковнику Петренко, говорит: «Не разобрались! Заставьте их замолчать!» После выяснилось, что 5-я батарея со второго выстрела перевернула орудие донской батареи, и стрельба по нам прекратилась. «Печальный обоз недоразумения» повез в Мелитополь раненых обеих сторон.

Красные сразу прекратили наступление на донцов, наша артиллерия бьет по красным, наш бронеавтомобиль лихо катит по дороге на Лихтенфельд, и эскадрон штаба Корниловской Ударной дивизии идет на рысях туда же. Но спустя минут пятнадцать, при виде всей массы противника перед собой, наши горячие головы неслись карьером обратно, под прикрытие своей пехоты. Артиллерия красных по-кавалерийски бьет часто и разбрасывает снаряды. Высокий хлеб хорошо маскирует наше движение. Однако командир полка, оценив силу движения на нас массы красной кавалерии, приостанавливает наше движение, батареи почти соединяются с пехотой и пулеметы все в первой линии.

Отчетливо наметились две громадных группы для удара по нашим флангам, а на центр полка шло не меньше десяти эскадронов. Напряжение бойцов было предельным, но вера в силу своего действительно внушительного огня и, вдобавок, компактное наше расположение обещали нам успех. В это время из Рикенау быстрым шагом выходил на наш правый фланг 3-й Корниловский Ударный полк, располагаясь уступом за нами, и оттуда же выходил батальон 1-го Корниловского Ударного полка для прикрытия нашего левого фланга уступом назад версты на две.

Первыми нас атаковали в лоб сотни кубанцев. Сначала они шли змейками, потом, на расстоянии версты, когда вышли на нашу местность и увидели нас, все лихо развернулись в две шеренги, почему-то надвинули на глаза кубанки, выхватили шашки и понеслись на нас в атаку. Картина была ВНУШИТЕЛЬНАЯ. Наша пехота молчала, била только артиллерия. Я почти с ужасом смотрел на мчавшихся на нас не так давно наших славных союзников, земли которых совместно с ними освободила Добровольческая Армия дорогой ценой, и теперь одна только минута отделяет нас от начала исполнения нами своего воинского долга. Летели кубанцы на нас лихо, даже сохраняя равнение в сотнях. Среди наших по их адресу кое-где неслась отборная ругань, но преобладало уверенное в себе гробовое молчание. Красные были уверены в успехе удара по нашим флангам, а мы, в большинстве не видевшие еще этой угрозы, твердо верили в мощную силу нашего огня, несмотря на выдвинутое положение полка. Начало каждой атаки во многом зависит от выбора

 Разгром конного корпуса Жлобы. 20. 6. 1920 г.

момента шока, и это особенно важно для кавалерии. Атакующие нас с фронта не согласовали во времени своего удара с фланговыми, они начали его минимум минут на 20 раньше, не дождавшись эффекта действий на флангах, и этим сами себе подписали полный разгром. Расстояние быстро сокращалось, неслось уже русское «ура», и в ответ ему неслись русские же пули.

Уничтожение «себе подобных» началось. Лавина пулеметного огня понеслась навстречу грозно сверкавшим клинкам в руках озверевших красных, мчавшихся на прекрасных конях, хотя и неповинных в нашем кровавом споре, но одинаково обреченных на смерть. Первая половина версты, разделявшая противников, вычистила наполовину же атакующих, их победный крик смолкает под силой огня Корниловцев, темп атакующих выдыхается, роковой перелом начался, и только немногие храбрецы нашли свою смерть шагах в ста от центра обороны 2-го Корниловского Ударного полка.

Первая сцена центральной атаки закончена, на оба фланга полка начинают давить более мощные кулаки красной конницы. Артиллерия бьет прямой наводкой, тяжелые пулеметы перемещаются на фланги и ведут пристрелку, сила огня снова заглушает гул несущихся в атаку красных. 2-й Корниловский Ударный полк не меняет своей позиции и только загибает оба фланга и усиливает их главным образом тяжелыми пулеметами. Атакующие частично захватывают и участки 3-го полка и батальона 1-го полка. По густоте атакующих наш образовавшийся треугольник было видно, что противник решил уничтожить выдвинувшийся 2-й Корниловский Ударный полк. Но и здесь они не учли того, что сила огня Корниловцев была в полном взаимодействии. Артиллерия красных растерялась, по-видимому все время меняла позиции, да и высокие хлеба отлично маскировали нас, а потому все наше внимание сводилось к отражению атак. На этот раз они были более настойчивы и возобновлялись по несколько раз, соединяясь с новой фланговой атакой. В итоге настойчивых атак красных, результаты для них были всюду печальными: фронтальная атака была снова отбита огнем, а фланговые, очутившись каждая в отдельности под нашим перекрестным огнем, благодаря своевременному прикрытию флангов 2-го Корниловского Ударного полка штабом нашей дивизии, тоже захлебнулись. Не помогли им и попытки повторных атак.

У меня тогда и теперь не было и нет впечатления, что Жлоба с первого же момента появления у него в тылу Корниловцев искал, в какую сторону ему можно было бы ускользнуть. Судя по его действиям, это далеко не так. После первой неудачной лобовой атаки кубанцев на центр 2-го полка он повторяет ее, соединяя ее с двумя другими мощными атаками: слева — ШЕСТИ бригад и справа — ЧЕТЫРЕХ бригад на фланги и тыл 2-го Корниловского Ударного полка, считая, по-видимому, его главными силами с нашей стороны, которые он и надеялся уничтожить.

Своей левофланговой и самой многочисленной группой из 6 кавалерийских бригад управлял сам Жлоба. Фланги 2-го полка оказались хорошо прикрытыми, кавалерия красных отбита, но она пытается более глубоким ударом сломить наше сопротивление. Но когда и эта попытка провалилась, то с этого момента можно считать, что Жлоба со своей самой большой группой обратился в бегство, как и все части его корпуса. В это время 3-я Донская дивизия энергично гнала перед собой оставленный Жлобой заслон, который при своем отступлении тоже разделился на две группы и, обтекая 2-й Корниловский Ударный полк, уходил на присоединение к своим. Конец боя для 2-го Корниловского Ударного полка, как и начало, ознаменовался стычкой, где тоже «своя своих не познаша»: с окраины колонии Лихтенфельд на нас посыпались редкие, но чрезвычайно меткие ружейные выстрелы. По обстановке и качеству огня было видно, что это наши казачьи части, почему мы не отвечали и только послали разъезды для связи.

На этом бой для 2-го Корниловского Ударного полка с прикрывавшими его фланги 3-м Корниловским Ударным полком и батальоном 1-го Корниловского Ударного полка закончился, 1-й полк, после отражения атаки у колонии Рикенау преследовал красных на колонию Тигервейде и дальше.

Командование искусно поставило Корниловский треугольник во главе со 2-м Корниловским Ударным полком, вынудило Жлобу атаковать отличную пехоту, которая своим мужеством и богатством огня не только нанесла ему громадные потери, но и разделила на две части, бросившиеся в ужасе от поражения в приготовленные для них мешки. Можно было только пожалеть о том, что для полного уничтожения разбитых жлобинцев у нас не было здесь достаточно кавалерии. Быть может, незнакомым с условиями боя пехоты с кавалерией покажется, что трофеев у Корниловцев было маловато для такого разгрома: 5 орудий и несколько десятков пулеметов, про лошадей даже и не говорится, а разбито было около 8 тысяч кавалерии. Дело в том, что последний шок атаки кавалерии на пехоту решает холодное оружие, когда пулеметы с артиллерией отстают, при неудаче атаки им легко укрыться, к тому же пехота не может преследовать кавалерию, дело ограничивается огнем и простым продвижением. Обычно трофеями пехоты бывает все разбитое ее огнем. Чудная зелень полей тоже укрыла много красных, здоровых, раненых, убитых, и много всякого оружия. Помимо этого, уменьшение количества трофеев произошло из-за желания частей восполнить все оставленное в Новороссийске. Так, во 2-м Корниловском Ударном полку при выходе его за Перекоп 25 мая было около 52 пулеметов, плюс офицерская команда и 9 коней в команде конных разведчиков, а после разгрома Жлобы оказалось: 85 пулеметов, без офицерской пулеметной команды, эскадрон капитана Литвиненко, сотня войскового старшины Попова, В.Д., команда связи, лазарет и хозяйственная часть, все сильно пополнившиеся. Поэтому понятно, когда Жлоба, сломив свою мощь и волю на Корниловцах, стал переходить от одного нашего удара к другому, путаясь в приготовленном ему мешке, конечно, не думая уже здесь о повторных атаках, как на Корниловцев, когда ездовые у него для быстроты рубили постромки, бросая орудия и пулеметы, — трофеи здесь увеличивались сами собой, но это было уже на участках других дивизий.

В итоге боев с конным корпусом Жлобы 19 и 20 июня 1920 года 2-й Корниловский Ударный полк был в авангарде дивизии и оба раза отбивал его массовые атаки с такой силой, что это явилось основным поражением красных. Здесь, для ясности, я должен оговориться, что атаки, ночная, 19 июня, и фронтальная, 20-го, отбивались исключительно 2-м полком, а фланговые — совместно с 3-м полком и батальоном 1-го полка, прикрывавшими его фланги. Удачное построение треугольником фронта Корниловцев полностью способствовало использованию нами силы своего огня, а она была внушительной: сила центра в бою с конным корпусом Жлобы равнялась семи батальонам и имела 12 3-дюймовых и 3 6-дюймовых орудий. 103 пулемета, 29 шашек и 1 бронеавтомобиль.

Думаю, что такой силы огня товарищ Жлоба не ожидал и потому так настойчиво, повторными атаками, глупо обескровил свой корпус.

Потери 2-го Корниловского Ударного полка в бою 19 июня: убито 5, ранено 19 человек. В бою 20-го: убито 7, плюс сестра милосердия, ранено 24 человека. Отбито 6 человек нашего конного дивизиона, взятых в плен красными во время ночного налета на Орлово-Тиге. Потери 1-го и 3-го Корниловских Ударных полков не записаны.

* * *

Теперь, для объективности суждения о роли Корниловской Ударной дивизии в разгроме Жлобы, приведу приказ по дивизии за № 93, от 22 июня 1920 г., с Большой Токмак.

§ 1

Объявляю приказ 1-му армейскому корпусу от 20 июня 1920 г., № 3735: «Сегодня Корниловцы, Дроздовцы и 2-я конная дивизия вновь явили свою беспримерную доблесть, выдержку и высокий воинский дух. Многочисленная отборная конница красных разгромлена. Взято 29 орудий, больше 130 пулеметов, пленные, обоз и большая добыча. В этом исключительном по обстановке бою части соперничали в доблести, а начальники — в искусстве управления. От всего сердца благодарю генералов Витковского, Скоблина, всех командиров полков и артиллерийских бригад и всех начальников за блестящее руководство частями. Генералов, офицеров и солдат сердечно благодарю за исключительно лихую работу. П. п. генерал-лейтенант Кутепов».

§ 2

Объявляю копию телефонограммы наштакора 1-го армейского от 21 июня № 3736: «Срочно оперативная сводка к 24 час, 20 июня 1920 г. По дополнительно полученным сведениям сегодняшний бой разыгрался следующим образом: Корниловская дивизия в 5 час., отогнав разъезды противника, прошла Тигервейде и заняла Рикенау, откуда начдив решил, во исполнение поставленной ему задачи, вести наступление на Лихвельд. Шедший во главе 2-й Корниловский Ударный полк обнаружил, что район Лихвельд, Александеркрон и Клефельд занят значительными силами конницы противника, из коих около бригады, при поддержке своей артиллерии, стоявшей на обоих берегах реки Юшанки, вели бой с 3-й Донской дивизией, наступавшей с юга. Две конные бригады красных стояли в резерве. Корниловская артиллерия, выехав на открытые позиции, открыла ураганный огонь по Лихтенфельду и Александеркрон. В это время в эти деревни ворвался наш броневик «Екатеринославец». Здесь поднялась паника, и громадная масса конницы противника из этих колоний бросилась частью на запад, частью на восток. В районе к северу от Штейнфельд до четырех бригад красных, приведя себя в порядок, развернули лаву и повели наступление на запад, на 2-й Корниловский Ударный полк, который частью своих сил переменил фронт и, развернувшись фронтом на восток, дружным залповым огнем встретил атаку противника. Красные, несколько отойдя, снова повели наступление на Рикенау, но и здесь были встречены выдержанным огнем батальона 1-го Корниловского Ударного полка и уже в некотором беспорядке уклонились на Моргенау. 3-й Дроздовский полк огнем ружейным и 30 пулеметов отбросил противника от Моргенау, причем преследование вел командир полка полковник Манштейн с сорока своими ординарцами и с частью полка на тачанках. Противник, отброшенный Дроздовцами к Николайдорфу, в панике бросился на северо-восток, в направлении на Гиршау, но на полпути был атакован конницей генерала Морозова, который совершил обходное движение через Большой Токмак и Ландескроне, выйдя во фланг этой группе противника. Красные, смятые 2-й конной дивизией, поддержанной еще и 3-й Донской дивизией, наступавшей от Шпенфельда на север, были смяты окончательно и, рассеявшись, начали пробиваться на восток.

Другая группа красных, до шести бригад, под командой Жлобы, повела энергичное наступление из района к северо-западу от Лихтенфельда на северо-восток, на части 2-го Корниловского Ударного полка и на 3-й Корниловский Ударный полк, который, разворачиваясь на бегу, бросился на поддержку 2-го полка. Неоднократные атаки Жлобы были отбиты, после чего он, уклонившись на север, пытался со стороны Тигервейде атаковать Рикенау. Два батальона 1-го Корниловского Ударного полка, несмотря на подавляющее превосходство сил противника, отбросили красных, которые уклонились в промежуток между Рикенау и Тигервейде. В район к западу от Фистенвардера красным преградил дорогу 1-й Дроздовский полк. Попытка Жлобы атаковать Дроздовцев была совершенно безуспешна, и он в полном беспорядке, имея в своих рядах обрубивших постромки обозных и артиллеристов, повернул на запад, в направлении на Линденау, а затем, параллельно преследуемый Корниловцами, в полном расстройстве бежал на север, в направлении на Гальбштадт. Здесь ему преградил путь батальон Самурцев, встретив его огнем пехоты и танков. Жлоба бросился на Большой Токмак. Отбитые отсюда частями 13-й дивизии и бронепоездами, красные отскочили на юг, причем впереди своей беспорядочной массы конницы Жлоба ехал на автомобиле. Встреченный залповым огнем Дроздовских частей, перешедших затем в контратаку и захвативших с прочими трофеями и автомобиль Жлобы с помощником его начальника штаба (сам он пересел на коня и успел ускакать), и под ураганным огнем 12 орудий Дроздовских батарей противник уже в совершенном беспорядке повернул на север. Бронепоезда снова встретили Жлобу жестоким огнем, и он беспорядочной массой бросился на восток, на Черниговку, сопровождаемый во все время своего движения огнем бронепоездов, дошедших до станции Стульнево.

Трофеи 1-го корпуса велики. Подсчет их еще не закончен. Пока выяснено, что нами взято 29 орудий, 130 пулеметов, штаб 2-й конной дивизии Жлобы во главе с начальником штаба, пленные, масса обозов и всякое имущество. Предварительным опросом пленных устанавливается, что разбит весь корпус Жлобы, состоявший из 1-й и 2-й кавалерийских дивизий в количестве 11 кавалерийских полков, отряд Блинова, в составе 6 полков, и двух кавалерийских бригад 40-й дивизии (минимум 6 полков), приданных три дня тому назад корпусу Жлобы, Всего в корпусе было 7-8 тысяч шашек. Лихтенау, 1 час 30 мин. 21 июня 1920 г. № 3736. Достовалов».

§ 3

Объявляю копию телеграммы наштакора 1-го армейского корпуса от 21 июня № 3736: «Из полученных дополнительных сведений установлено, что вся тяжесть вчерашнего боя с группой Жлобы легла на Корниловскую дивизию. При подходе Корниловцев к Лихфельду выяснилось, что 3-я Дондивизия под давлением частей сил Жлобы отходила на юг. Корниловцы немедленно атаковали красную конницу с тыла. Обнаружив наступление Корниловцев, Жлоба оставил против донцов одну бригаду, а остальными пятью бригадами со всех сторон обрушился на Корниловскую дивизию. Оправившиеся в это время донцы снова повели наступление на север, причем интенсивным артиллерийским огнем обстреливали окруженных со всех сторон Корниловцев. Корниловцы первые нанесли жестокое поражение Жлобе, причем лишь благодаря исключительной доблести и сплоченности частей, Корниловцам самим в первый момент боя удалось выйти из критического положения. Дивизия, имея вырвавшийся вперед в районе Лихфельд 2-й полк, неоднократно отбивала энергичные атаки приведших себя в порядок западной и восточной групп красной конницы. Причем Корниловцы, простреливаемые насквозь пулеметами и артиллерией обеих групп Жлобы, кроме того, в течение двух часов несли одновременно потери от огня 3-й Донской дивизии с юга.

Блестящими контратаками западная и восточная группы Жлобы были неоднократно отбрасываемы. 7-я Корниловская батарея 1-го Отдельного тяжелого артиллерийского дивизиона, несколько раз находясь под угрозой быть захваченной в плен выходившими в тыл конными массами, безостановочно стреляла на картечь. Под ударами Корниловской дивизии Жлоба дрогнул и его группы, обращаясь постепенно в беспорядочные массы, неотступно преследуемые Корниловцами, бросились частью на север, где были встречены Дроздовцами, 2-й конной дивизией и генералом Калининым. Вчера Корниловцы взяли не три, а пять орудий, а всего корпус взял 31 орудие. № 3749, 21 июня 1920 г. Генерал Достовалов».

* * *

Заканчивая описание боев с конным корпусом Жлобы, я хочу не забыть о своих впечатлениях общего порядка:

1) До сего времени я не знаю точно, кто фактически был автором маневра разгрома Жлобы. Исполнители же этого блестящего плана тоже не ударили лицом в грязь, — вся операция была не только проведена со знанием дела, но вдобавок и с малыми потерями.

2) Не знаю также и того, что за шляпа был у Жлобы начальник штаба, позволивший после отпора его бригаде у колонии Орлово-Тиге утром 19 июня так халатно отнестись к охране движения своего корпуса, что пропустил ночью на 20 июня целую Корниловскую Ударную дивизию в тыл и центр своего боевого расположения. Если бой у колонии Орлово-Тиге задержал движение корпуса на сутки, значит для этого были серьезные основания и все же по существу этого вопроса им ничего не было сделано, то есть не была освещена обстановка ближайшего расположения и силы уже подошедшего противника.

Вот и получился жестокий урок: многократные атаки, ведшиеся с чисто кавалерийским размахом и с правильной оценкой — изолированно уничтожить главный кулак противника у себя в тылу — привели только к поражению и все потому, что начальник штаба Жлобы не знал, с кем он имеет дело. А дело оказалось очень простым: против Жлобы были его старые знакомые по 1-му и 2-му Кубанским походам, — Корниловцы.

Судьба командира кавалерийского корпуса Жлобы

В 1942 году и в 1943 году, по предложению Военно-политического союза генерала Туркула я провел 8 месяцев на юге СССР и там, находясь в районе г. Змиева и г. Харькова узнал от местных жителей о судьбе товарища Жлобы. Разгрома его корпуса ему не простили, и его военная карьера закончилась. Остаток своей жизни он коротал где-то на хуторе, на границе Кубанской и Донской областей, занимаясь хозяйством. Первый раз Корниловцы познакомились с его «чертовой сотней» около Армавира, где она дралась с особой отвагой. Потом Бог привел нас встретиться с ним в условиях его военного ореола, — командующего фактически двумя кавалерийскими корпусами. Судьбе было угодно, чтобы мы в обоих случаях его побили.

* * *

Прошло уже полстолетия с того времени, когда остатки Добровольческой Армии, переименованные в «Русскую Армию» генерала Врангеля, снова проявили жертвенные подвиги на последнем клочке своей Родины в борьбе с диктатурой агента Германии Ленина при выходе из Крыма с занятием Каховки и особенно это было проявлено в блестящем бою со сводным корпусом Жлобы 19 и 20 июня 1920 г., что до сего времени не забыто и обсуждается в печати. Привожу выдержки из статьи Ю. Сречинского, помещенной в газете «Новое Русское Слово»:

«На страницах НРС идет интересный спор между А. Бериславским и П. Маргушиным о том, как расценивать операцию крупных сил красной конницы в Северной Таврии в июне-июле 1920 г. П. Маргушин утверждает, что конная группа под командованием Д. Жлобы подверглась поголовному разгрому. А. Бериславский оспаривает это и пишет, что окружения и тем более разгрома не было, у белых просто не имелось достаточно сил для окружения, и группа выполнила поставленную ей задачу — «отвлечения внимания белого командования от каховского направления». Теперь, о самой операции: директива командования Юго-Западного фронта от 25 июня гласит: «Из частей 1-го конного корпуса, 40-й стрелковой и 2-й кавалерийской дивизий составить ударную группу под общим командованием комкора 1-го конного т. Жлобы…» Какова была численность конницы ударной группы? Советские источники дают разные, но явно заниженные цифры. 1-й конный корпус и 40-я стрелковая дивизия с двумя кавалерийскими бригадами были переданы Кавказским фронтом Юго-Западному одновременно, и в объяснительной записке дана численность конницы этих двух подразделений: 7.500 сабель. К этому надо прибавить 2-ю кавалерийскую дивизию имени Блинова. Кроме того, группе Жлобы были приданы части 4-го полка, кавалерийской школы.

Сводный корпус, атакованный с фронта, флангов и тыла и понесший большие потери в личном составе и вооружении, отдельными группами прорвался на северо-восток и восток. К 6 июля избежавшие разгрома части сводного корпуса были собраны в районе станции Волноваха и выведены в армейский резерв. 6 июля, при передаче в армейский резерв, были подсчитаны остатки ударной группы: в 1-м конном корпусе Жлобы осталось 1.615 сабель, во 2-й кавалерийской дивизии имени Блинова — 656, в двух кавалерийских бригадах 40-й стрелковой дивизии — 600. Итого 2.871. Была потеряна вся артиллерия, 38 орудий, и 150 пулеметов из 180».

На этом заканчивается описание одного из славных боев 1-го армейского корпуса Русской Армии, где Корниловская Ударная дивизия нанесла врагу первый и сокрушительный удар.

Пользуюсь случаем и помещаю выдержку из той же статьи Ю. Сречинского, защищающего честь пехоты Русской Армии:

«А. Бериславский напрасно так недоброжелательно и презрительно относится к белой пехоте Русской Армии генерала Врангеля. Только что вступивший в командование Южным фронтом Фрунзе доносит Ленину 1 октября 1920 г.: «...На нашем правом фланге противник пассивен, но на всем остальном фронте продолжает рядом сильных ударов громить 13-ю армию». Именно белой пехотой были уничтожены лучшие красные части. В мартовских боях 1920 года на подступах к Крыму эстонская дивизия была разбита настолько основательно, что фактически перестала существовать. Были почти полностью уничтожены и другие лучшие красные дивизии. К сведению А. Бериславского: лат.дивизия была в это время сосредоточена в Бериславле, на правом берегу Днепра, напротив Каховки, и готовилась к форсированию реки, которое было осуществлено только в августе. Теперь понятно, почему Корниловская дивизия могла — без всякого риска — быть переброшена против ударной группы Жлобы: после завершающих крымских боев от латдивизии, насчитывавшей в апреле 1920 года свыше 8 тысяч человек, осталось едва 1.000. Был окружен и уничтожен 25 июля полностью, вместе с интернациональной бригадой, лучший полк красной армии — 5-й латышский особый. Этот полк был награжден двумя почетными красными знаменами, первый раз за защиту Казани, 7 августа 1918 г., второй — за защиту Петрограда против армии генерала Юденича. Этот полк в латдивизию не входил и стоял обычно в Москве, являясь главной опорой соввласти в столице. В июле 1920 г. полк, в количестве 2.000 человек (Корниловская дивизия в это время насчитывала 1.670 штыков) был переброшен на юг и уничтожен в бою у Янчекрака. От полка осталось всего 54 пайки, взятых в плен.

Были разгромлены две бригады курсантов, отличавшиеся высокой боеспособностью. Я привожу здесь названия только лучших частей. Недаром осторожный Фрунзе начал наступление против Русской Армии генерала Врангеля только после того, как добился более чем четырехкратного превосходства в силах и недаром Пилсудский поспешил заключить мир и освободить красные силы на польском фронте, опасаясь победы генерала Врангеля».