Под Ростовом

«Наспех собранная Ставкой конная группа из казачьих частей никакого сопротивления Буденному не оказывала. Начальник оперативного отделения Донского штаба доносил: «Донские части, хотя и большого состава, совсем не желают и не могут выдержать самого легкого нажима противника... Кубанских и терских частей совершенно нет». Преследуя отступавших казаков, Буденный все время обходит Добровольческую Ар­мию, и она отступала на Ростов, постоянно находясь под фланговым ударом справа всей его 1-й конной армии. Под Ростовом генерал Дени­кин решил дать отпор противнику. Корниловская Ударная дивизия в этом бою составляла резерв 1-го Добровольческого корпуса и была постав­лена в предместье Ростова, — Нахичевани. Весь сочельник и первый день Рождества доносился до Корниловцев грозный гул боя. Утром 26 декабря по ст. ст. (8 января 1920 г.) полковник Скоблин получил приказ дви­гаться всей дивизией в Новочеркасск и совместно с 4-м Донским корпу­сом генерала Мамонтова атаковать противника и выбить его из только что захваченной им столицы Дона. Недалеко от Новочеркасска, в Алек­сандровской станице, Корниловцы встретили казаков. Непрерывная лавина всадников текла к переправе через Дон. Скоблин всполошился. «Стой! — закричал он. — Куда едете?» Лавина продолжала двигаться. Наконец от одного офицера Скоблин добился ответа, что 4-й корпус переправляется за Дон и идет в станицу Ольгинскую. Скоблин поскакал к генералу Ма­монтову. После того как взволнованный Скоблин передал генералу, ка­кая боевая задача возложена на них обоих, Мамонтов, разглаживая свои усы, решительно заявил, что генералу Кутепову он не подчинен. «Да разве в этом дело? — заговорил Скоблин, — надо спасать Новочеркасск, а я всецело перейду в ваше подчинение». «Половина моего корпуса уже на том берегу, я не могу вернуть казаков обратно... Брать Новочеркасска не буду!» «Прошу вас переговорить по прямому проводу с генералом Кутеповым», — предлагает Скоблин. «Повторяю вам, я Кутепову не подчинен...» «Тогда я соединю вас непосредственно со Ставкой, переговорите с ней, Ваше Превосходительство». «Хорошо!» — нехотя согласился ге­нерал Мамонтов.

Ставка подтвердила приказание генерала Кутепова. «Я уже рассказал полковнику Скоблину, в чем дело. Добавлю, что, опасаясь оттепели и порчи переправ, я в случае неудачи погублю весь корпус. Категорически заявляю — брать Новочеркасска не могу!» Так закончил разговор со Ставкой генерал Мамонтов.

Полковник Скоблин соединился со штабом корпуса, где к проводу подошел генерал Кутепов. Скоблин рассказал о создавшемся положении и запросил, что ему делать теперь. «Николай Владимирович, — застучал аппарат, — дай дивизии отдых на несколько часов и возвращайся обратно в Нахичевань. Твоя новая задача — оборонять подступы к Нахичевани. На твоем левом фланге будет Терская дивизия генерала Топоркова, с ним войди в связь». «Александр Павлович, — стал докладывать Скоблин, — я вижу по всему, что Ростова нам не удержать. Чтобы выгадать время для эвакуации города, тебе будет достаточно местных сил, а мне разреши перейти за Дон здесь, в станице Александровской. Кроме этой переправы, другой до самого Ростова нет». Генерал Кутепов повторил свое при­казание.

Через несколько часов Скоблин снова соединился со штабом корпуса и вызвал начальника штаба корпуса генерала Достовалова, чтобы узнать, не изменилась ли обстановка под Ростовом и остался ли в силе приказ командира корпуса. Начальник штаба кратко обрисовал положение на фронте: на левофланговом участке боя, на фронте Добровольческого корпуса, все атаки отбиты. Дроздовцы и конница генерала Барбовича сами перешли в наступление и уже гонят противника. В центре — прорыв Терской дивизии ликвидирован, и только на правом фланге сильная не­увязка: Донской корпус, прикрывавший Новочеркасск, сдал город и отхлы­нул за Дон, а корпус Мамонтова самовольно бросил фронт. Приказание генерала Кутепова остается в силе.

Корниловская дивизия выступила В арьергарде шел 3-й полк. В Нахичевань были высланы конные разъезды. Когда Корниловцы уже под­ходили к Нахичевани, к начальнику дивизии подъехал разъезд: «Госпо­дин полковник, — доложил офицер, — Нахичевань занята большевиками». «Как — занята? Да вы пьяны, поручик!» «Никак нет, Нахичевань заня­та...» «Быть не может! Вам померещилось... Немедленно поворачивайте и проверьте». «Слушаюсь!» 1-й и 2-й полки продолжали двигаться по­ходным порядком. В арьергарде послышалась стрельба: большевики из Новочеркасска догнали наш 3-й полк... Как только авангард дивизии стал втягиваться в Нахичевань, он на первой же улице наткнулся на свой вто­рично посланный разъезд. Офицер, ординарцы и кони были перебиты. Только доложили об этом начальнику дивизии, как на улице загремел броневик, сзади него шли, пригибаясь, красноармейцы. Завизжали пули. Не оставалось никакого сомнения в том, что Нахичевань была в руках большевиков. Очевидно, за те несколько часов, когда Корниловская ди­визия двигалась на Нахичевань, на фронте перед Ростовом разразилась катастрофа, Так оно и оказалось: связь с Терской дивизией донесла, что терцы вновь разбиты большевиками. Положение Корниловцев создалось отчаянное, они оказались отрезанными от переправы через Дон, оба моста, один впереди, в Ростове, другой — позади, в Александровской, были уже захвачены большевиками.

2-й Корниловский Ударный полк повел уличный бой, — более страш­ный, чем всякий бой в открытом поле. Из-за всякого угла, из подворотен, из окон летят пули. Ударяясь об камни, они рикошетом наносят страшные рваные раны. Гулкими перекатами среди стен громыхают выстрелы. Тут только полковник Скоблин вспомнил, что в самой Нахичевани есть де­ревянный настил через реку, так называемый «Таганрогский мост». Во что бы то ни стало надо было перехватить этот мост ранее большевиков. Скоблин взял с собой роту Корниловцев и бегом бросился к мосту. С про­тивоположного берега по ним забили выстрелы, стреляли казаки. «Гос­подин полковник, — закричал кто-то, — смотрите, казаки тащат солому, сейчас подожгут мост!» «Вперед, за мной!» — скомандовал Скоблин. Ви­хрем пронеслись Корниловцы через мост, разметали горящую солому и с отчаянной руганью набросились на казаков. Заикаясь и весь дрожа, хо­рунжий пытался объяснить Скоблину, что он принял Корниловцев за большевиков. Запрыгали по настилу подводы, артиллерия, за ними перешли мост 1-й и 2-й полки. 3-й полк пробиться к переправе уже не мог и был вынужден переходить Дон по льду. На середине реки был смертельно сражен пулей временно командующий полком капитан Франц.

На другой день рано утром полковник Скоблин поехал разыскивать штаб корпуса. По дороге он встретил молодого адъютанта, причисленного к Генеральному штабу. Капитан передал начальнику дивизии конверт с приказанием командира Добровольческого корпуса. Скоблин пробежал приказ и весь побледнел. Выпустив трехэтажное ругательство, он набросился на капитана: «Как, приказ об отходе моей дивизии через Александровскую переправу вы доставляете мне только сегодня? Почему вчера не доставили его мне? Из-за вашей трусости у меня убитых только 600 человек... Расстреливать таких офицеров!» Скоблин помчался к Батайску. Когда он подскакал к станции, штабной поезд медленно отходил, «Задержать поезд!» — закричал Скоблин. Поезд остановили. Вне себя Скоблин вскочил в вагон командира корпуса. «Николай Владимирович, — это ты? Слава Богу! Твоя дивизия цела?» Генерал Кутепов обнял Скоблина и поцеловал. Скоблин, возмущаясь, стал рассказывать ему, что перенесла его дивизия. «Ты потерял половину дивизии, а я почти весь свой корпус... Катастрофа... Поезжай обратно, — твоя задача защищать Батайск. Когда успокоишься, спокойно обо всем переговорим...» Медленно, шагом поехал Скоблин к своим Корниловцам».

Советский полковник Агуреев в своей книге издания 1961 года так освещает занятие Ростова и Нахичевани:

«Вечером 8 января н. ст. 1920 года 6-я кавалерийская дивизия ворвалась в Ростов-на-Дону, а 4-я кавалерийская дивизия освободила Нахичевань. На следующий день в Ростов вошли части 33-й стрелковой дивизии. Шли упорные уличные бои».