Начало 2-го Кубанского похода
9 июня 1918 года начался 2-й Кубанский поход.
Корниловскому Ударному полку было приказано сосредоточиться в станице Егорлыцкой, откуда на другой день перейти в Лопанку. 12 июня в 5 часов Корниловский Ударный и Партизанский полки выступили из Лопанки и подошли к селу Крученая Балка, где неожиданно обнаружили красных. Здесь генерал Деникин побывал в цепях полковника Кутепова, командира Корниловского Ударного полка, и об этом он так пишет в своей книге «Очерки Русской смуты», т. 3., стр. 158: «С большим удовлетворением убедился, что дух, закаленный в первом походе, живет и в начальниках и в добровольцах». 1-й батальон Корниловского Ударного полка лихой атакой выбил противника из села. Потери — 23 человека.
Сделав привал на 3 часа, Корниловский Ударный полк взял направление на станцию Торговая, подошел к ней к 2 часам и атаковал ее. После короткого боя была одержана в этом походе первая крупная победа, были взяты пленные, орудия и большие интендантские запасы. Кроме того, захватом станции Торговая Добровольческая Армия отрезала Северо-Кавказскую красную армию от центральной России. Но в этот же день, в бою под станцией Шаблиевка, севернее Торговой, добровольцы понесли тяжелую утрату: был убит генерал Марков, начальник 1-й дивизии.
Потери Корниловского Ударного полка в этом бою — 50 человек.
Доблестную службу генерала Маркова генерал Деникин так характеризует в своем приказе по Армии:
§ 1
«Русская Армия понесла тяжелую утрату: 12 июня, при взятии станции Шаблиевка пал смертельно раненный генерал С. Л. Марков.
Рыцарь, герой, патриот с горячим сердцем и мятежной душой, он не жил, а горел любовью к Родине и бранным подвигам.
Железные стрелки чтут подвиги его под Творильней, Журавиным, Борыньей. Перемышлем, Луцком, Чарторийском... Добровольческая Армия никогда не забудет любимого генерала, водившего в бой ее части в Ледяном походе, под Екатеринодаром, у Медведовской...
В непрерывных боях, в двух кампаниях вражеская пуля щадила его. Слепой судьбе было угодно, чтобы великий русский патриот пал от братоубийственной русской руки. Вечная память павшему!
§ 2
Для увековечения памяти первого командира 1-го Офицерского полка, части этой впредь именоваться «1-й Офицерский генерала Маркова полк».
* * *
На похоронах генерал Алексеев также подчеркнул исключительно блестящий путь служения генерала Маркова своему Отечеству.
Конец этого слова, обращенного к семье генерала Маркова, проникнут особой русской печалью, сопровождаемой простонародной обрядностью. Хриплым, сдавленным, прерывающимся голосом говорил генерал Алексеев: «Поклонимся же земно матушке убиенного, вскормившей и вспоившей верного сына Родины», и, упав на колени, отвесил ей земной поклон, а за ним и все присутствующие. «Поклонимся и его жене, разделявшей с ним жизнь и благословившей его на служение Родине» и снова земной поклон. «Поклонимся и детям его, потерявшим любимого отца»...
Мы же, Корниловцы, должны добавить к вышеизложенному, что в дни развала Русской Армии перед лицом врага, когда генералом Корниловым велась борьба за самое бытие Российской Империи, генерал Марков был с нашим Вождем и Шефом полка. Он не просто разделял с ним казавшийся тогда позор Быхова, но и неустанно работал над планом борьбы за Россию в новых условиях. Это они. Быховцы, во главе с Генералом Корниловым не только создали этот план, но и обратились к стране с знаменитым Корниловским манифестом и потом сами пошли на намеченные ими позиции. Мы, участники военных действий в районе Петроград-Рига, знали об этом, и наши разведчики еще до начала формирования Добровольческой Армии собирали сведения на Дону, Кубани и Тереке о возможностях сбора там национальных сил. Блестящая подготовка офицера Генерального штаба, соединенная с исключительными природными качествами, дали нам в лице генерала Маркова и блестящего военачальника.
Смерть генерала Маркова вызвала изменения в командном составе, — на его место был назначен гв, полковник Кутепов, а на место последнего, командиром Корниловского Ударного полка, назначается полковник Индейкин, бывший в бою под Екатеринодаром командиром 1-го батальона полка. На Великой войне полковник Индейкин служил в сибирских частях. Он отличился в бою при взятии предмостного укрепления у реки Стоход и окончил войну кавалером ордена св. Великомученика и Победоносца Георгия и командиром 23-го Сибирского стрелкового полка. По происхождению он был из крестьян Донской области, то есть «иногородним», а по образованию — семинаристом. Но семинарского у него ничего не было и, глядя на него, думалось: «Вот настоящий тип армейского офицера». Был он небольшого роста, усы носил длинные, подкрученные, а в военную форму был точно влит. Напористость была в нем необыкновенная и сказывалась даже в походке: ходил он всегда немного боком, левым плечом вперед, как будто на кого-то наступая. В атаках был он незаменим, — шел в цепи и отпускал такие крепкие словечки, что залечь под пулями мог у него только мертвый.
В момент своего назначения на должность полковник Индейкин лечился от ран, полученных в первом походе, в госпитале в Новочеркасске и принял полк только 15 июля. Во временное командование полком вступил капитан Скоблин. При нем в Торговой было закончено формирование 3-го батальона, командиром которого был назначен полковник Ильин, командирами рот: 9-й — поручик Дашкевич, 10-й — поручик Потло, 11-й — капитан Сапега и 12-й — капитан Франц.
16-17 июня. В эти дни возникла у станицы Егорлыцкой серьезная опасность глубокому тылу Армии, ликвидированная частями генерала Покровского, пластунским батальоном и переброшенным туда по железной дороге Корниловским Ударным полком. Потери полка исчислялись в 18 человек.
ПОЯВЛЕНИЕ БРОНЕВИКА «КОРНИЛОВЕЦ»
Статья полковника Корниловского Ударного полка Рябинского в юбилейной памятке «КОРНИЛОВЦЫ»
Впервые сидеть мне, Корниловцу-пулеметчику, в башне броневика — наслаждение. Не шагать, не нести на себе ничего, машина идет плавно, сидеть удобно, мягко, пулеметы не пылятся, обгоняемая пехота приветствует. Командир броневика штабс-капитан Гунько, получив задание, говорит четверым Корниловцам: «Отряд генерала Боровского сейчас будет атаковать Белую Глину; нам приказано ворваться в село, обстрелять артиллерию на окраине и напасть на штаб в селе. У большевиков есть броневик, иметь наготове бронебойные. В селе будет работать и Дроздовский броневик «Верный», с трехцветным флагом».
Мы подняли Корниловское Знамя, и «Корниловец» пошел в первое свое боевое дело. Вошли в село. Обстреляли бегущих красноармейцев и линейки. Вышли на церковную площадь. Несколько очередей по дому со штабным красным флагом. Вдруг на площадь выскакивает некрытый бронеавтомобиль с матросами. Мы первыми открыли огонь. Те дали несколько очередей — все мимо. Матросы разбежались. Назаров подошел к большевицкому броневику с надписью «Черный ворон», выбросил из него убитого матроса. «На полном ходу! — крикнул он нам весело и дал ход «Черному ворону». И снова крикнул: «Еще броневик!» и кинулся к «Корниловцу», чтобы сесть за руль. Безклубов подал нам бронебойные ленты. На площадь с клубами пыли вылетел огромный броневик. «Отставить! — подает команду Гунько. — Это «Верный!».
Бронеавтомобили сошлись. Командиры поздоровались. Дроздовец, капитан Нилов, сообщает, что большевики отступают. «Верный» уходит. Гунько садится за руль, а Назаров ведет пленного «Черного ворона». Едем назад. По броневику защелкали пули, да так часто, что слились в сплошной треск. Я ранен в ухо. Федосенко через люк башни машет надетым на шомпол платком. К нам приближаются наши цепи. Подходит окруженный офицерами Кутепов и говорит стрелкам: «Смотрите, как вы разукрасили броневик». «Так точно, господин полковник, — говорит Гунько. — Среди всех этих попаданий нет ни одного большевицкого».
«Черного ворона» переименовали в «Партизана». Капитан Гунько был назначен командиром бронеавтомобильного дивизиона, состоявшего из машин: «Корниловец», «Верный» и «Партизан. По пути к Тихорецкой «Корниловец» имел несколько выездов: то он преследовал красных, то помогал опрокидывать их части. 1 июля «Корниловец» и «Верный» имели серьезный выезд на хутор Тихорецкий, продольным огнем по вражеским окопам способствуя атаке 2-го Дроздовского конного полка. В хуторе нас обстреляли родные Корниловцы, особенно их пулеметы. У Армавира «Корниловец» был поврежден снарядами с красного бронепоезда. Мы получили новую английскую машину, названную «Витязь». Я был ранен и эвакуирован. В бою на Ставропольском направлении «Витязь» врезался в самую гущу наступавших большевиков, был поврежден ручными гранатами, долго отстреливался, израсходовал все патроны, даже револьверные. Гунько предложил желающим выйти из машины, и сам решил взорваться. Вышел Федосенко (он был взят в плен и потом бежал из плена), «Витязь» взорвался, и в нем погибли: капитан Гунько, поручик Безклубов, унтер-офицер Назаров и доброволец Возген.
Броневик «Память Витязя» и восстановленный «Корниловец» образовали 4-й отряд броневых машин.