Бои Корниловской Ударной дивизии в Орлово-Кромской операции
с 6 октября по 10 ноября 1919 года (числа по новому стилю)
22 мая 1962 года в Париже, в «Доме Белого воина» Екатерины Сергеевны Фишер состоялось открытие карты «Максимального продвижения Вооруженных Сил Юга России при наступлении на Москву в 1919 г.» Представителем в комиссии от Корниловцев было предложено быть мне. Предполагая, что на карте будет нанесен маршрут продвижения за большой отрезок времени, мной был просмотрен соответствующий по объему материал. В итоге, по техническим возможностям, все свелось к нанесению на прекрасно исполненной карте в 2½ на 4 метра только одной линии фронта вышеуказанного названия. При открытии карты подполковник Щавинский сделал краткий доклад о величии подвига Вооруженных Сил Юга России, чтобы достигнуть этого рубежа в борьбе за честь России с войсками красной армии. Этот доклад из каждого маленького по размерам обозначенного на карте участка воинского соединения сделал настоящую картину нашего крестного пути. Это укрепило меня в необходимости в пределах для меня доступных, закончить мою работу по сбору материалов для одной из славных страниц Корниловой Ударной дивизии именно на этом рубеже нашего максимального продвижения на Москву в центре Добровольческой Армии, хотя и содержащих описание начала рокового исхода всей кампании Вооруженных Сил Юга России.
Обычно считают, что доблесть войск и их жертвенность проявляются только в победоносных боях, а не там, где им приходится отступать, хотя бы даже и не по их вине. Так было пол Орлом, где Корниловцам в итоге жестоких и беспрерывных боев пришлось отступать, проявив при этом исключительную жертвенность и свой ударный порыв.
Сложившаяся перед этой операцией обстановка
Перед тем как переходить к описанию соотношения сил, необходимо осветить ПОЛИТИЧЕСКУЮ обстановку, о которой мы тогда мало что знали, но которая сыграла главную роль в поражении Белой Армии при наступлении на фронте Воронеж-Орел-Киев. Этой силой оказалась политика польского маршала Пилсудского в отношении национальной России. В этот отрезок времени Польша была в состоянии войны с Лениным, что сильно ослабляло большевиков, и они легко уговорили Пилсудского приостановить военные действия и дать им возможность разбить Добровольческую Армию. Генерал Деникин в своей книге: «Кто спас советскую власть» и потом, уже в 1964 году, К. М. Перепеловский на основании изучения соответствующих документов смог в газетной статье подтвердить, что, действительно, спасителем советской власти в ту эпоху явился именно маршал Пилсудский. В сентябре 1919 года маршал Пилсудский так формулировал эту свою сделку с большевиками: «Содействие Деникину в его борьбе против большевиков не соответствует польским государственным интересам». В декабре того же 1919 года последовало еще одно подтверждение его ненависти к России: «В основу политики начальника государства (Пилсудского) положен факт, что он не желает допустить, чтобы в России восторжествовала реакция» (!). Эту политику Пилсудского разделяла и Франция, пославшая в Польшу 400 своих офицеров и большое количество вооружения.
Следствием этого было заключение перемирия Польши с большевиками, чтобы дать Ленину возможность разбить Добровольческую Армию переброской сил с польского фронта. А потом, в 1920 году, последовало и заключение польско-советского мира, что в свою очередь дало Ленину возможность всю красную армию бросить на Русскую Армию генерала Врангеля и овладеть Крымом.
В этой массе переброшенных с польского фронта красных войск основную ударную силу представляли дивизии: латышская, эстонская, кавалерийская Червонного казачества, отдельные специальные бригады из мадьяр Белакуна, с еврейскими полками с прослойкой китайцев и других палачей. Из них самыми значительными по количеству и по боеспособности и первыми поступившими на службу к Ленину были латыши. Они войдут в историю «смутного времени на Руси» как первые палачи ее по времени выступления с Лениным, а потом с Троцким, на всех фронтах нашей гражданской войны, и как самые свирепые усмирители восстаний.
Под этой охраной наемников Ленина работала всем известная своим уничтожением всего русского «чрезвычайная комиссия» — ЧЕКА — Дзержинского, польского дворянина, как и сам Ленин; за ним идет его заместитель, тоже польский дворянин Менжинский; латыши: Петерс, Лацис, Александр Ейдук, которые держали в страхе и под своим контролем всю красную армию.
Источники, использованные для описания Орлово-Кромской операции:
Цель подробного разбора этих боев: осветить исполнение своего воинского долга Корниловой Ударной дивизией в эти решающие дни в борьбе за честь и достоинство РОССИИ.
Советское издание полковника в отставке Агуреева по времени и указанию действующих в операции частей почти всегда совпадает с данными журнала боевых действий 2-го Корниловского Ударного полка.
Значение выхода на российские просторы Добровольческой Армии было велико. Корниловский Ударный полк развернулся в дивизию 3-полкового состава, которая, подходя к Орлу, достигла своего максимального расцвета сил. Думаю, что именно это и побудило командование назначить ее в центр наступления на Москву.
Для освещения обстановки, которая складывалась тогда на фронте Добровольческой Армии, я привожу взгляды на это влиятельных лиц обеих сторон:
Из труда генерала Деникина «Очерки Русской Смуты», т. 5, стр. 233:
«Группировка противника (то есть под Орлом) не была для нас секретом, но ввиду отсутствия у нас резервов, парировать намеченные удары можно было лишь соответствующей группировкой войск. Удар с линии Орел-Севск, выводивший противника на фронт Корниловой и Дроздовской дивизий, не внушал мне опасений. Угроза же со стороны Воронежа левому флангу Донской Армии была более серьезна. Поэтому, не приостанавливая наступления Добровольческой Армии на линию Брянск- Орел-Елец, 17 сентября 1919 года я вновь предписал Донской Армии ограничиться в центре и на правом фланге обороной, чтобы сосредоточить надлежащие силы на левом фланге, против Лиски и Воронежа. В состав Донской Армии была передана конница генерала Шкуро, находившаяся в Воронежском районе. Выполнение этих планов сторонами приводило к встречным боям, развернувшимся в генеральное сражение на пространстве между Десной-Доном и Азойским морем, сражение которому было суждено решить участь всей кампании».
Взгляд на то же ЦКП во главе с Лениным, из книги Агуреева, стр. 22:
:Определить направление главного удара и основную группировку Армии генерала Деникина было довольно трудно, так как его Армии располагались в одну линию. ЦК пришел к выводу, что Добровольческая Армия является основой всех ВС Юга России, разгром которой повлечет за собой поражение и остальных Армий».
Стр. 28 того же автора: «Гениальный план разгрома Армий генерала Деникина был создан ЦКП во главе с Лениным и профессиональными специалистами в лице бывших офицеров русской армии, перешедших на сторону советской власти и ставших верными патриотами своей родины».
Добавлю от себя, что эти «верные патриоты советской власти» представляли из себя мозг красной армии, и число их профессор, Генерального штаба полковник Зайцов определяет в таких цифрах: «За 1918 год в красной армии офицеров Императорской Армии было 22.315. К 15 августа 1920 года эта цифра доходит до 48.409, то есть 10% состава старой Армии. Но в 1918 году основной состав ком. состава красной армии все-таки были офицеры старой Армии. Всего офицеров Генерального штаба в красную армию поступило 20% общего числа 1.396»,
17 сентября старого стиля генерал Деникин предписал продолжать наступление центром на Орел. В это время ЦК уже в третий раз посылает большое пополнение, уделяя особое внимание Южному фронту, то есть против Добровольческой Армии, куда в сентябре и октябре, за период подготовки и начала наступления, было послано 270,118 человек и отдельные части.
22 сентября нового стиля 1919 г. главком красной армии подписал директиву за № 4474 и 4476 о переброске на Южный фронт специальных отборных частей для создания ударной группы, и секретно армиям Южного фронта даются тактические указания: «Отказаться навсегда от кордонной системы, от равномерного распределения войск по фронту» и т. д.
В дальнейшем, в описании ежедневных боев полков Корниловской Ударной дивизии мы увидим исполнение решений обеих сторон и их последствия. Теперь же для ясности представления качественного и количественного соотношения сил приведу данные для этого:
Состав Корниловской Ударной дивизии при подходе к линии город Малоархангельск — станция Дьячья:
При штабе дивизии были: эскадрон для связи, один танк, инженерная рота, комендантская команда, разведка.
1-й Корниловский Ударный полк: офицерская рота, более ста штыков; 1-й батальон — 1.000 штыков; 2-й и 3-й батальоны — 1,200 штыков, всего 2.300 штыков, 120 пулеметов — согласно требованиям на патроны, две легких 3-дюймовых батареи, одна 4,8-дм. батарея, одна собственная легкая батарея, команда конных разведчиков и команда пеших разведчиков. Полк сопровождался тремя бронепоездами: тяжелым — «Иоанн Калита» — и легкими — «Генерал Корнилов» и «Офицер»,
2-й Корниловский Ударный полк: офицерский батальон трехротного состава — 750 штыков, со своей пулеметной командой (неофициальной); три солдатских батальона — 1.500 штыков, всего 2.250 штыков, 85 пулеметов, две легких батареи, одна 6-дюймовая батарея, одна 4,2-дюймовая батарея, один эскадрон, команда пеших разведчиков и один бронеавтомобиль.
3-й Корниловский Ударный полк: офицерская рота — 100 штыков; три солдатских батальона — 1.500 штыков, всего 1.600 штыков. 60 пулеметов, две легких батареи, команда конных разведчиков и команда пеших разведчиков.
Всего в строю полки дивизии имели: 6.150 штыков, три эскадрона конных разведчиков, три команды пеших разведчиков, 265 пулеметов, три тяжелых и семь легких батарей. Помимо этого, в распоряжении штаба дивизии: три бронепоезда, один танк, один бронеавтомобиль и эскадрон для связи.
В описании морального состояния полков Корниловской Ударной дивизии нужно отметить, что оно было отличным несмотря на разнородный офицерский и солдатский состав. После того как красные своими прорывами на Купянск и Белгород сорвали наше первое наступление на Курск и Орел, мы ответили им ликвидацией этого прорыва и 1-й и 2-й полки снова перешли в наступление на север, успешно атаковали красную крепость Курск, взяв богатую добычу и пополнив свои ряды, и продолжали свое движение на г. Фатеж, г. Кромы и г. Орел. На линии города Фатежа молодой 3-й Корниловской Ударный полк с участка Дроздовской дивизии, из отряда полковника Манштейна, впервые входит третьим полком в состав своей Корниловской Ударной дивизии. Это и успешные бои вселили в сердца ударников уверенность в успехе. Смущало командный состав только то, что у нас полностью отсутствовала кавалерия, без которой мы не истребляли противника, а только отбрасывали его, и еще то, что на линии Фатежа, без видимой у нас причины, мы потеряли много времени в ожидании чего-то...
Красная армия — по данным профессора полковника Зайцова («1918 год», стр. 181): основу формирования красной армии лег штат ЦК № 220, утвержденный в ноябре 1918 г.: дивизия — трехбригадного состава, бригада — трехполкового, полк — три батальона, при 15 батареях 4-орудийного состава и одним кавалерийским полком на дивизию».
Войска же Орловской ударной советской группы были, по утверждению советского полковника Агуреева, хорошо укомплектованы и вооружены. Таким образом советские дивизии превышали наши в три раза, к тому же отсутствие у нас кавалерийского полка при дивизии лишало нас не только охраны висевших в воздухе наших флангов, но и простого освещения больших разрывов между соседями. Думаю, что это и привело командование Корниловской Ударной дивизии к беспрекословному исполнению приказа двигаться на Орел, не останавливаясь. Хотя еще до занятия г. Кромы намерение противника окружить нас ударной группой было известно нам из опроса пленных офицеров Генерального штаба советской армии.
В том, что касается моральных качеств бойцов обеих сторон между ними можно поставить знак равенства, в частности между Корниловцами и бойцами советской ударной группы: Корниловцы имели в 1-м и 3-м полках по одной офицерской роте, а во 2-м полку — три роты большого состава. Советская ударная группа была составлена из войск, составлявших опору советской власти: дивизий латышской и эстонской, особой бригады, где были еврейский пластунский и особые полки из венгров и китайцев, с очень большой прослойкой коммунистов из ЧЕКА, и все это было взято из резерва, после отдыха. Они были хорошо обмундированы для зимы и обеспечены боеприпасами. К тому же известный им колоссальный перевес их в силах действительно поднимал их дух, и если бы не губительное действие наших пулеметов, то они могли бы совершенно нормально исполнить приказ своего командования: разбить и уничтожить нас под Орлом.
Разбирая соотношение сил в боях под Орлом, я должен с болью в душе отметить, что полное отсутствие у нас кавалерийских частей лишало нас многого, несмотря на нашу малочисленность в сравнении с советской ударной группой. Пехота с кавалерией не просто отбрасывает противника, а уничтожает его живую силу. Что было бы с 9-й и 55-й советскими дивизиями под Орлом, оставившими только Корниловской пехоте 8.500 человек пленными, если бы нам была придана хотя бы одна кавалерийская дивизия?! Второе, и не менее досадное явление имело место в те решающие дни — это отсутствие должного управления Добровольческой Армией. С момента взятия Орла мы сразу пошли по указке противника. Как будто советская ударная группа свалилась нам как снег на голову. А советский Генеральный штаб очень боялся, что мы не сдадимся так скоро. Из-за этой боязни штаб их фронта с передачей эстонской дивизии ударной группе тут же подтягивает в резерв 45-ю стрелковую дивизию. Вдобавок к этому требует: «Не разбрасывать своих сил, а бить на избранном направлении, на узком фронте, стремительно и решительно, придерживаясь тактики маневрирования». Напоминали указания Ленина о том, что «деникинские армии чрезвычайно способны на быстрые налеты, авантюры и отчаянные предприятия».
К нашему глубокому сожалению, воля нашего командования в это время была кем-то парализована. Неужели генерал Май-Маевский забыл свою славу — Каменноугольный район и Курск? Упустив инициативу из своих рук, он в свой приезд к нам 8/12 октября, в дни ужасных боев 2-го Корниловского Ударного полка обещал: «Взять ворону (то есть красных) за хвост» и, даже воочию видя обстановку, крикнул, отъезжая: «До свидания в Туле!». Оказалось, что, действительно, им тогда был намечен удар по центру обходившей нас группы, но что это было? Действие этого контрудара было не только смехотворно по численности сил, для этого назначенных, — два батальона 3-го Марковского полка, но и не было даже согласовано по времени, да к тому же и вообще сильно запоздало и, как после увидим, закончилось лишним разбрасыванием сил. А нужно было бы сразу после получения сообщения о намерении красных окружить нас их ударной группой тут же решиться на контрудар Корниловской Ударной дивизией, что было тогда возможно.
Наличие здесь риска, которого так боялись красные, всегда нас выручало, и если временами риск брал от нас лишние жертвы, то в итоге Орлово-Кромская операция с простым отражением атак противника взяла от нас много упущенного времени, застала нас совершенно неподготовленными к зимней кампании, и сразу же от г. Кромы мы стали нести такие же потери от морозов вдобавок к потерям от активной обороны. Наш Корниловский удар в стыке двух советских армий, 13-й и 14-й, благоприятствовал нам в том отношении, что несогласованность действий обеих советских армий вообще с честью вывела бы нас из окружения при наличии у противника небывалого перевеса в силах, имевшего к тому же, помимо кавалерийских полков при каждой стрелковой дивизии, еще и кавалерийскую дивизию «Червонного казачества», в которой, как я указал ранее, только в одном эскадроне служили один полковник и два ротмистра Императорской Армии. Про эту дивизию сам полковник Агуреев говорит, что она имела отличный конский состав, много пулеметов и шесть орудий.
Эти недочеты управления Добровольческой Армией генерал Деникин увидел в лице генерала Май-Маевского, но увольнение его в ноябре 1919 г. упущенного времени не вернуло. Об этом в своих «Очерках Русской Смуты», т. 5, стр. 237, генерал Деникин пишет:
«До поступления генерала Май-Маевского в Добровольческую Армию я знал его очень мало. После Харькова до меня доходили слухи о странном поведении Май-Маевского и мне два-три раза приходилось делать ему серьезные внушения. Но только теперь, после его отставки, открылось многое: со всех сторон, от гражданского сыска, от случайных свидетелей посыпались доклады и рассказы о том, как этот храбрейший солдат и несчастный человек, страдавший недугом запоя, боровшийся, и не поборовший его, ронял престиж власти и выпускал из рук вожжи управления. Рассказы, которые повергли меня в глубокое смущение и скорбь. Личность Май-Маевского перейдет в историю с суровым осуждением... Не отрицаю и не оправдываю. Но считаю долгом засвидетельствовать, что в активе его имеется тем не менее блестящая страница сражений в Каменноугольном районе, что он довел Армию до Киева, Орла и Воронежа, что сам по себе факт отступления Добровольческой Армии от Орла до Харькова при тогдашнем соотношении сил и общей обстановке не может быть поставлен в вину ни Армии, ни командующему. Бог ему судья!»