Атака Любимовки
К Любимовке, как видим, мы подходили «не с парада», к полуночи 20 августа. В 3 часа ночи выступили, чтобы занять исходное положение согласно приказу: «в 4 часа 21 августа атаковать Любимовку». Какой-то куцый час — полтора для подготовки и отдыха. Тот, кто участвовал вообще в боях, тот, кто воевал в гражданскую войну, те поймут с двух слов, что в данном случае отдыха, как такового, даже и в полтора часа не было. Тут уже где застала команда: «Стой», садись или ложись прямо на дороге, что было или что случайно достал — закусил, запил. Вследствие предельной усталости не хотелось и думать, что скоро снова в атаку. Какая-то апатия, безразличие и к самому себе и к тому, что происходит вокруг. Внезапности атаки не получилось. Мы еще не подошли в исходное положение к Любимовке, а красные уже всполошились по всему фронту. Наш соседний корпус начал атаку западных укреплений раньше нашего подхода к месту атаки. В темноте мы бросились в атаку, нас встретили таким ураганным огнем, что только держись!.. Голыми руками и винтовками рвали, валили с кольями проволоку, помогая ногами, неистово крича «ура». Наша 1-я офицерская рота нашла или случайно набрела на проход, затянутый колючей проволокой на деревянных кольях, раскидав эти колючие козлы и образовав проходимые ворота. А дальше опять темень, проволока и беспредельный огонь. Офицерский батальон 2-го Корниловского Ударного полка занял окопы противника, но какие и что впереди, справа, слева, — неизвестно и не видно. А убийственный ружейный и пулеметный огонь со стороны красных не прекращался, но нет с их стороны и контратаки. Я был СКОШЕН пулеметной очередью, повалившись и повиснув на проволоке. Получил рану в левую руку, около самого сгиба локтя, и в левую ногу, в область паха. Оба ранения навылет. Теперь мне стало известно, что был приказ об отступлении. Тогда, за проволокой, придя в себя и какими-то нечеловеческими усилиями, здоровой рукой и ногой отвязавшись от проволоки, мне казалось, что наши впереди или распространились вправо, влево. Но странное затишье, нарушаемое отдельными выстрелами, говорило другое, что наши отошли, бросив убитых и раненых. Долго я мучился, в темноте ползая в поисках разгадки, но лишь находя убитых и раненых, повисших на проволоке, ощупью, как слепец, хватаясь здоровой рукой. Вся моя жизнь быстро прошла в моем разгоряченном воображении, от младенчества и когда стал осознавать, помнить себя зрелым, молодым здоровым человеком, под Сарыкамышом, Кеприкейскими мостами, Огнотом, в атаке и взятии Эрзерума, потом — Ростов на Дону, путь до Орла и обратно, до 21 августа 1920 года, когда очутился я на поле битвы на родной земле, у родного Днепра, за колючей проволокой, ночью, раненый и забытый. Если отошли и не вернутся наши, — на рассвете придут красные и, измучив, добьют. Такого печального, страшного конца нельзя спокойно представить себе мысленно и сейчас, а каково было самочувствие раненых за проволокой тогда? Стоны, крики, проклятия, молитвы... Никогда не забыть этой ночи. Можно по этому поводу написать целые страницы и не выразить ими и сотой доли того, что пережил и перечувствовал. Не было видно конца ночи, а ведь с 4 часов до рассвета всего только два с лишним часа. Который был час, не знаю, но стало светать и можно было уже различать предметы, видеть поле боя в дымке предутренного тумана. Чу!.. Что-то как бы двигается, что-то шелестит и потом затихает... Сердце готово выскочить от страха, если это приближаются красные, и от радости, если свои. Принятое заранее решение живым в руки противнику не попадать как бы забыто, но карабин с собой и не бросается, правая рука и нога могут еще действовать и могут избавить от зверств и мучений врага, которыми гражданская война, к сожалению, изобиловала. Молился горячо, урывками, как умел, надеясь на помощь Божию, и она пришла... Пришла в лице командира 2-го Корниловского Ударного полка полковника Левитова. Как сейчас вижу: в расстегнутой шинели, с плеткой в руке, сзади несколько человек цепочкой идут за ним. «Не волнуйтесь, успокойтесь! Вынесут!» и пошел дальше быстрым шагом, что-то или кого-то ища. Пока собирали нас, вывели, вынесли, уже успело показаться солнце. На арбах с сеном повезли к большому стогу сена, где оказался перевязочный пункт и где распоряжалась наша незабвенная сестра милосердия Варвара Сергеевна. Страшный и жалкий вид представляли мы собой: ободранная одежда, вся в крови, исцарапанные руки и лица, рваная обувь, грязные, измученные, испачканные кровью… Сестра с санитаром еще больше украсила меня. Чтобы быстрее сделать перевязку у поля боя, ножницами разрезали левый рукав моей добротной кожаной куртки и левую штанину и без того изодранных штанов. Дальнейшее последовало обычным порядком, целый обоз раненых потянулся в тыл. Большевики и обоза с ранеными не оставили в покое: красный аэроплан налетел, снизился и пустил пулеметную очередь по обозу. Обоз, как бешеный, помчался врассыпную по полю. Нашу арбу на кочке качнуло в сторону, наклонило, и мы высыпались на землю, как горох, а подвода умчалась. Кто-то привел обоз в порядок, выброшенных подобрали и благополучно довезли до эвакопункта на железной дороге. Итог: задача не была выполнена, а Корниловцы обескровлены и сведены в роту. Славный офицерский батальон 2-го Корниловского Ударного полка повис на проволоке у Любимовки. Там же целиком, во главе с командиром, полковником Тарасевичем, погиб не менее славный МОРСКОЙ батальон полка. Полковник Тарасевич являлся заместителем командира полка. Его так тщательно и искал за проволокой полковник Левитов, как своего заместителя. Там же, у Любимовки погиб командир офицерской роты штабс-капитан Панасюк. Полковник Злотников, являясь заместителем командира офицерского батальона полковника Константина Васильевича Иванова, был смертельно ранен под Любимовкой, а до этого он был легко ранен.
Укрепленные позиции голыми руками не берут. Курск тоже был укреплен, но там, что называется, на плечах красных мы въехали в город (добавлю от себя о взятии нами красной крепости Курск; там картина была совершенно другой, где еще до подхода к укреплениям Курска в ряде боев мы не только разбили противника, но и деморализовали его, включая и подвезенных знаменитых сибирских стрелков «имени Троцкого». К тому же у нас тогда была довольно сильная по масштабам гражданской войны артиллерия и три доблестных наших бронепоезда. Уже это одно говорит нам, что эти два боя НЕСРАВНИМЫ. Полковник. Левитов). Там действовала наша артиллерия, бронепоезда, бронеавтомобили, пулеметы. А что было и действовало у Любимовки? Ничего, хроме винтовок и легких пулеметов (в небольшом количестве). Не было сделано ни одного артиллерийского выстрела. Приказ есть приказ и в боевой обстановке он еще строже. Командиры 1-го и 2-го Корниловских Ударных полков знали эту обстановку и требовали для успешного выполнения приказа «атаковать Любимовку» исполнить их просьбу и дать танки для прорыва, как это было на Перекопе. Танки были, но их не дали и приказали: «Атака должна быть проведена хотя бы ценой Корниловской Ударной дивизии». Приказ был исполнен, Корниловская дивизия уничтожена, а Любимовка не взята. Пришлось штабам ждать и перестраиваться. Танки потом дали, дали и броневики и назначили атаку на 23 августа в 2 часа ночи. Но погибших, утерянных, повисших на проволоке у Любимовки СЛАВНЫХ БАТАЛЬОНОВ, особенно офицерского и морского, во главе с их командирами, и вообще всех Корниловцев, геройски погибших у Любимовки, НЕ ВОСКРЕСИТЬ. Ни Любимовка, ни Каховка не были взяты. Поздно... «Промедление смерти подобно»...
* * *
22 августа/4 сентября. В 8 часов 2-й Корниловский Ударный полк прибыл в хутор Топилов.
23 августа/5 сентября. Около часа ночи разъезд противника силой в 50 коней прошел наши заставы и с расстояния одной версты открыл по дивизии сильный пулеметный огонь. Огнем броневиков и наших застав разъезд был отброшен.
Получен приказ по Корниловской Ударной дивизии за № 027 от 22 августа, 21 час 30 мин. «Командарм (должно быть 2-й корпус, который в это время был переименован во 2-ю Армию генерала Драценко) приказал взять укрепленную каховскую позицию. Начало наступления в 2 часа 23 августа. 6-я пехотная дивизия в ЧАС 23 августа откроет демонстративный артиллерийский огонь до 2 часов. Влево наступают 13-я и 34-я пехотные дивизии на хутор Терны — Малая Каховка — Бериславль. Вверенной мне дивизии приказано в 2 часа 23-го перейти в наступление вдоль дороги Чаплинка — Каховка на Каховку, прорвать фронт красных и овладеть Каховкой. По прорыве позиции оказать возможное содействие 34-й пехотной дивизии при овладении хутором Терны.
1) Полковнику Пух: 3-й Корниловский Ударный полк и три танка (Ага, здесь и танки нашлись, но поздно, — людей-то не стало. Полковник Левитов). Наступать 1/2 версты к востоку, параллельно дороге Чаплинка — Каховка, прорвать танками проволочное заграждение и стремительно наступать на Каховку и овладеть ею, стараясь захватить в свои руки переправу. По овладении Каховкой, не менее двух танков направить в сторону Любимовки для отражения контратаки противника со стороны последней. Необходимо придать особое значение правильности направления.
2) Капитану Миляшкевичу. Запасный Корниловский Ударный полк. Следовать непосредственно за 3-м Корниловским Ударным полком, проявляя полную инициативу в содействии ему по прорыву укрепленной позиции и овладению Каховкой.
3) Полковнику Челядинову. 1-й Корниловский Ударный полк. Следовать непосредственно за запасным полком, самостоятельно оказывая поддержку в случае экстренной необходимости и полное содействие 3-му Корниловскому Ударному полку по прорыву укрепленной позиции и овладению Каховкой.
4) Полковнику Левитову. 2-й Корниловский Ударный полк.
Оставаясь в моем резерве, следовать непосредственно за 1-м Корниловским Ударным полком.
5) При движении соблюдать тишину и не курить.
6) Командиру артиллерийской бригады полковнику Роппонет: назначить взвод артиллерии исключительно для прикрытия танков.
7) Передвигать всю артиллерию в зависимости от успеха всех полков,
8) Броневым автомобилям быть в моем резерве, но с началом наступления быстро выдвинуться вперед по дороге на Каховку и выбить противника из окопов на линии Терны, действуя вправо и влево от дороги.
9) Если будут получены ракеты, то бросать их в том случае, когда необходимо указать свое местоположение своей артиллерии во избежание поражения.
10) Эвакуация на Чаплинку.
11) Я буду следовать в общей колонне.
12) Заместители: полковник Левитов и полковник Челядинов.
(Отсутствие подписи самого начальника дивизии генерал-майора Скоблина и командира артиллерийской бригады генерала Ерогина не выяснено)
* * *
В 2 часа 2-й Корниловский Ударный полк выстроился на северной окраине хутора Топилова и двинулся в резерве дивизии за 1-м полком. В момент подхода 3-го Корниловского Ударного полка к укрепленной полосе противник открыл меткий артиллерийский огонь. При содействии танков и резервных полков 3-й полк прорвал укрепленную полосу и двинулся с танками по направлению на Каховку. В приказе для атаки укрепленной позиции всем участвующим полкам (кроме дивизионного резерва) было приказано содействовать прорыву и ни одному полку не была дана задача на развитие успеха после прорыва. Естественно, после прорыва стремление всех частей на Каховку, что создало для прорвавшихся полков фланговую угрозу с обеих сторон и парализовало дальнейшее продвижение. Желательно было бы после прорыва одним полком с танком или броневиком развивать успех вправо вдоль окопов, а другим полком влево, по окопам. В этой атаке полки совершили последнее свое героическое усилие, снова прорвали укрепленную полосу, но вынуждены были отойти согласно приказу по дивизии. Ход этого боя был разобран по данным книги «Корниловский Ударный полк». И в этом жестоком бою полки Корниловской Ударной дивизии прорвали укрепления, но сила артиллерийского огня с того берега Днепра не только парализовала наше дальнейшее продвижение, но и не дала другим дивизиям где-либо прорвать позиции красных. Потери нашего дивизионного резерва — 2-го Корниловского Ударного полка малого состава — всего около 150 человек — были: 11 офицеров и 69 ударников убитых и раненых исключительно артиллерийским огнем. По выходе 2-го полка из укрепленной полосы он около 11 часов прибыл в хутор Топилов и занял позицию. В 23 часа полк выступил на Ново-Репьевку.
И в этом бою укрепленную полосу красных обороняли сибирские стрелки и латыши с мадьярами.
От составителя материалов: Операция по ликвидации прорыва у Каховки дорого обошлась Корниловцам, — вместо полков, на подводах ехали сводные роты. Несмотря на наличие танков, 3-й и запасный наши полки принуждены были отступить из прорыва под действием сильного артиллерийского огня с того берега и справа, — из неочищенной полосы укреплений. Артиллерийский огонь был настолько силен, что во 2-м Корниловском Ударном полку, находившемся в резерве, было убито и ранено 11 офицеров, 69 ударников и 60 лошадей. И это — из остатков полка, насчитывавшего после атаки Любимовки не более 150 человек. Все три танка были разбиты. Да, мало приказать, но нужно еще и организовать прорыв укрепленной полосы. Упущенный случай, — когда в бою перед Любимовкой и до этого, еще в нескольких, ему подобных, когда наша кавалерия не атаковала разбитые пехотой силы противника и позволила им укрыться в своих укреплениях. Это было большим упущением. И то, что не поняли основательных доводов командиров 1-го и 2-го Корниловских Ударных полков и не отложили атаку на Любимовку до подхода танков, тоже нужно отнести к непонятному расходу наших слабых сил и боеприпасов. Хуже всего было то, что до сего времени высшие штабы не учли, в чем заключается сила наших ударных частей. Как бы ни были беззаветно храбры ударники, но все же и они пробиваются пулями и к тому же их ряды всегда малочисленны. Главная же их сила заключается в поражении врага превосходным огнем своих пулеметов и непревзойденной нашей артиллерии, несмотря на скромность наших боеприпасов. В умелых руках этот род огня, как показали наши бои под Орлом с латышами, под Ростовом на Дону с 1-й конной армией Буденного и при разгроме конной группы Жлобы в 5.000 шашек перед Мелитополем, — приносил нам успех над врагом, превышавшим нас (у Орла) не менее, чем в двадцать раз.
Общий подсчет потерь 2-го Корниловского Ударного полка за бой у селения Любимовка: убито и ранено 111 офицеров и 327 ударников и много лошадей. Плюс Каховка: 11 офицеров, 69 ударников и 60 лошадей. Итог потерь Корниловской Ударной дивизии за поход на Каховку представляет из себя тяжелую картину. Если общие потери Корниловской Ударной дивизии за бои в течение двух месяцев в районе Большого Токмака доходили до ДВУХ ТЫСЯЧ человек (см. книгу «Корниловский Ударный полк», стр. 185), то в походе на Каховку, за семь основных боев было 3.216 человек убитыми и ранеными. Эта цифра исходит из такого расчета: по записи журнала боевых действий 2-го Корниловского Ударного полка точный подсчет потерь полка равнялся 804 человекам и более ста лошадей. В дивизии было три номерных полка и один запасный полк и, в итоге после боев эти полки имели по одной сводной роте, а потому, помножая 304 на четыре, мы имеем 3.216 человек убитыми и ранеными.
Пусть знают русские люди, с каким самопожертвованием дрались Корниловцы за честь и достоинство национальной РОССИИ против диктатуры мирового пролетариата Ленина, созданной на деньги Вильгельма II-го и руками интернационального сброда.
Трудно представить себе всю высоту доблести Корниловцев, заключающейся в этой траурной цифре и проявленной в условиях совершенно безнадежных, а потому вдвойне заслуживающей преклонения.
Командир 2-го Корниловского Ударного полка, командовавший им во время прорыва у Любимовки и Каховки, полковник Левитов.