28 марта. Каховка
В начале пятого утра 28-го марта роты полковника Войналовича в пешем строю, конница в поводу, начали переходить мост. С утра обменялись с немцами офицерами для связи. Рассветает. Два одиночных выстрела. Артиллеристы наготове. Войналович просит броневик. Двинули на мост. Мост сам-то вынес бы, но доски гнилые и грозят провалиться в любую минуту. Решил вернуть. Хорошо, что броневик выехал только на начало моста. Придется перевозить на пароме. Поручил это руководство Жебраку. В это самое время, в 6 часов 30 минут, получил от Войналовича недостаточно ясное донесение, что ему нужно выслать вперед броневую машину и горную артиллерию для поддержки штурма и что противоположный берег реки Конки «занят». Кем? Судя по содержанию записки, получалось, что большевиками. Приказал было открыть огонь артиллерии по противоположному берегу, решил не высылать пока горную, ибо что ей делать в низине между Днепром и Конкой, когда из расспросов посланного выяснилось, что берег занят нами и горная артиллерия нужна для преследования. Через десять минут получено донесение о занятии нами Каховки. Оказалось, большевики ушли еще ночью. Перед нами остались несколько прозевавших. Сейчас же было двинуто на тот берег все: легкая батарея, мортирный взвод, 3-й и остальные взводы пулеметной роты, команды связи и обоз с их прикрытием. Обозы двигались довольно медленно к мосту. Прощальный разговор с майором Науманом, зашедшим в мой штаб у наблюдательного пункта. Просил передать благодарность в Новый Буг за наших раненых и о приеме будущих. Броневик опоздал. За мостом шагов 300 занесло мостовую песком на добрую четверть, если не больше. Идти он не мог и попросил австрийцев помочь. Пришел их капитан и человек 30—40 сапер, принесли доски и, подкладывая постепенно под колеса, перетянули броневик через песок по доскам. Шел эти сто саженей он не меньше часа и, попав, наконец, на камни, весело и бодро побежал. Уставшие, недокормленные лошади тоже с трудом протаскивали обоз через песчаный занос.
В Каховке почти вся масса населения встретила нас с восторгом и благословением, как избавителей. Крепко насолили им большевики: взяли с них 500 000 рублей контрибуции, отобрали лошадей, платье, белье, съестное и т. п. Навезли нам подводы хлеба в подарок, приготовили обед начальникам, но мы уклонились, некогда было. Все, что желали, было к услугам и добывалось точно из-под земли. Всячески выражались радушие и радость.
Проходила город пехота стройными рядами с песнями. Много пристало сразу добровольцев, преимущественно учащихся старших классов (гимназистов, семинаристов), были и юнкера, офицеры, чиновники, всего человек 40.
Только часам к 14-ти головные части дошли к Любимовке. Первоначально хотел остановиться в Каховке, имея ввиду простоять дня два, но там решили стать немцы. Отцепился от них.
Эпизод с конным отрядом. Большевики захватили пять человек из разъезда. Двое пробились, а трое попали в плен. Прорвавшийся доложил, что пленные разоружены и их намерены расстрелять. Заступничество одного красногвардейца, хотя и бесполезное, выиграло время. Послал эскадрон наших освободили. 15 большевиков изрубили в конной атаке, а остальные рассеялись. Это был 1-й Партизанский Приднепровский отряд. Взяли его красный флаг с надписью: «Смерть буржуям». Хорошее красное сукно пошло на чакчиры одному из офицеров. При занятии противоположного берега прикончили одного заспавшегося красногвардейца, а в городе добили 15 вооруженных, замешкавшихся или проспавших, да еще по мелочам кое-кого в Любимовке. Всего большевикам этот день обошелся человек в 35.
В Каховке нашли много легких снарядов, но вывезти их не на чем — нет подвод. Их позабирали большевики, а на многих уехали раньше беженцы. Собирать же долго, а поэтому поставили у снарядов караулы, чтобы их не захватили немцы. По прибытию в Любимовку узнал, что у агентов Продовольственной Управы большевистского правительства находится не менее 830 тысяч рублей деньгами и свыше 400 тысяч на чековых книжках. Деньги нам крайне необходимы. Решил задержаться. Назначил комиссию в составе Семенова, Неведовского, Жебрака, Войналовича, интенданта и Гаевского, чтобы выяснить, откуда эти деньги и наметить их дальнейшее применение.
Масса фуража у Продовольственной Управы. Получаем все даром, а поэтому приказал кормить — сколько съедят.
Каховка — местечко, почти город. Есть недурные лавки, мощеные улицы, электрическое освещение. Лучше города Берислава. По приезде, часов в 16, узнаю о запрете вывоза снарядов, довольно нахального немецкого фендрика, сказавшего: «Отсюда ничего не будет вывезено». Решил идти немедленно к майору Науману. Довольно долго ждал переводчика. Когда выехал уже темнело, а фонари неисправны. У моста оставил автомобиль, а сам пешком отправился до первого занятого немцами дома. Там оказался командир роты. Он дал мне провожатого солдата связи, но тот не знал майора. После долгих опросов патрулей и блужданий добрались на противоположный конец города Берислава. Нашли майора Наумана и я ему сказал: «Когда вошли в Каховку, конница захватила снаряды, поставила караул, послала за подводами, нагрузила на них, но явился немецкий караул и запретил их вывезти. Я не претендую на все, но снаряды захватили мы». Майор сразу согласился: «Пожалуйста, берите все». — «Все не нужны, а только те, что на подводах». Договорились — 500 штук. Попросил записку, чтобы не мешал караул. Он сейчас же написал.
Мое возвращение сопровождалось следующим эпизодом. Исчез наш шофер с карабином; шинель на месте. Австрийцы советуют, которые охраняли мост, ночевать в городе. Видели близко большевистские патрули. Решил, конечно, ехать. Кричали, давали сигналы. Наконец, шофер прибыл и оказалось: заждался и пошел сам нас искать. Темно, швыряло, влазили на косогоры. Австрийские часовые останавливали очень часто.
Когда были на другой стороне — перед нами красивая картина. Каховка вся в электрических огнях. Нашего караула в Каховке уже не застали. Его сняли и подводы разгрузили. Охранял снаряды только немецкий караул. До Любимовки та же картина ночной езды. Въезд в деревню в темноте не нашли, не туда попали. Ездили долго по улицам. Все спит, и спросить некого. Вдоволь наколесив, наконец, нашли штаб. Было уже половина первого ночи. Поужинал и лег спать.
Любимовка — большая деревня. Имеются две школы и много хороших изб. Наши в Каховке достали пять пудов бензина, смазочные масла, керосин и коломазь.
Ночью и с утра был значительный ветер, особенно усилившийся днем, и весь переход от переправы до Любимовки проделан в тучах песчаной пыли; была почти песчаная буря. Пыль в глазах, в ушах, за воротником, в карманах — Отвратительно. И все же день великого торжества, день удач: перейден Днепр, переход которого, еще накануне, был таким спорным. Дальше — немало трудов и опасности, но многое зависит от нас самих, а здесь — многое от обстоятельств. Великий шаг сделан.