Отход дроздовцев за Дон
Возвращаясь к воспоминаниям генерала Туркула мы находим:
«Ко мне в штаб полка пришли с визитом англичане: лейтенант Портэр и майор Кокс. Потом я отправился к ним. Всё англичане оказались прекрасными товарищами. Мы пригласили их к нам встретить Сочельник. В здании, где раньше была школа, к Рождественскому ужину были накрыты столы и туда пришли довольно парадные и слегка чопорные англичане и наши полковые офицеры, тоже подтянутые и с холодком.
Так было до первой звезды, но после и холодок, и все церемонии улетучились. Мы дружно заговорили друг с другом, хотя среди нас и не было особенных мастеров в английском языке. Зато надо прямо сказать, что выпито было вдоволь. Англичане удивительно и особенно внимательно отдавали честь всем нашим настойкам и наливкам. Скоро за столами стали брататься: целовались и клялись в вечной дружбе.
Тогда мы хорошо понимали друг друга, не правда ли лейтенант Портэр, не правда ли майор Кокс?
Я только подливал, сам не пил, и вскоре незаметно вышел из-за стола. В эшелоне штаба полка, на станции Гниловской, меня ждали к Рождественской звезде мои мать и жена, приехавшие тогда ко мне. С капитаном Елецким и ординарцем я отправился на дорогое свидание.
Была звездная ночь. Звезды в тумане. Вскоре перед нами засветились смутно огни, но это были огни Ростова. Мы ошиблись тогда дорогой. Мы поскакали к Ростовскому вокзалу. Я уже давно не видел города, но теперь не узнавал его. Вокзальные залы, коридоры, багажные отделения — все были превращены в огромный мрачный лазарет. Люди лежали там вповалку и на каждом шагу надо было обходить кого-нибудь, прикрытого шинелью, переступать через чьи-то ноги и руки. Все это лежащее было больные сыпняком.
С тяжелым чувством мы вышли и сели на коней. Темные улицы забиты вереницами подвод, около которых стояли понурые люди, ожидавшие, когда их куда-то двинут.
Тяжелое чувство было у меня в ту Рождественскую ночь. Город казался обреченным.
Было далеко за полночь, когда, наконец, мы прискакали на станцию Гниловскую, а когда посветало, от Мокрого Чалтыря загрохотали пушки. Мы немедленно поскакали обратно. Наступал пасмурный день. Полк уже был выстроен на площади и ждал меня. Тут же суетились англичане, щелкая кодаками. Красные обстреливали шрапнелью.
На самом рассвете большевики пошли в наступление, прорвав фронт Третьего Дроздовского полка. Конница Буденного смяла и тяжело порубила офицерскую роту. Английские танки с английскими командами пошли на выручку и застряли в цепях красных, в пахоте.
Я приказал полку развернуться для атаки. Под звуки старого Егерского марша, роты Первого полка, четко печатая шаг, с оркестром, двинулись в огонь. Англичане нам рукоплескали. Наша стремительная атака выручила Третий полк и освободила, застрявшие в пахоте, английские танки.
Но и этот боевой эпизод не изменил положения на фронте. Отход продолжался, части катились лавиной дальше и не прошло много дней, как и Ростов оказался в руках красных. В бою 26-го декабря, бывшие правее Дроздовцев, пластуны терцы почти все целиком сдались, оголив наш правый фланг, вынудив отступить корпус генерала Мамонтова. Произошло это после того, как во время контратаки части генерала Мамонтова, увлеклись призрачной победой в начале своей контратаки, стали было преследовать конницу противника и были неожиданно атакованы, в свою очередь, с флангов. В ночь на 27-е декабря в городе Ростове подняли восстание запасная батарея и пулеметные команды. Правда, восстание было подавлено и им здорово всыпали юнкера и кавалеристы, но город все же около 10 часов 27-го декабря был нашими частями оставлен и занят красными. Из Ростова не удалось почти ничего эвакуировать. Там попали в руки красных не только грандиозные запасы всего, но даже лазареты и санитарные летучки с ранеными и больными.
В ночь на 27-е декабря, получив приказ отойти в район Батайска, Дроздовцы выступили из Мокрого Чалтыря в направлении на Ростов. Вместо Дроздовцев, предположено было, что позиции займет Алексеевская дивизия, пришедшая с побережья. Было очень холодно, сыпалась крупа, перемешанная с дождем. Намокшая до нитки одежда вскоре стала покрываться ледяной корой. От станции Хопры Дроздовцы отходили вдоль полотна железной дороги на Ростов, а по всей железнодорожной линии скоро, без всякого промежутка, стояли бесконечные железнодорожные эшелоны, груженные всяким имуществом. Некоторые уже горели. На станции также были слышны взрывы. Там уничтожались, дорогой ценой приобретенные, громадные запасы всего и всяческого. Не успели еще части Дроздовцев далеко отойти от станции, как там полетели в воздух взорванные вагоны со снарядами. Скоро за ними стали взрывать и бронепоезда, застрявшие между эшелонами.
Вдоль всего пути следования отходящих Дроздовцев горели эшелоны с обмундированием, бельем, обувью, табаком и сахаром. Горели и летели в воздух запасы, стоящие многие миллионы. Отходящие части раздобыли из горящих вагонов для себя очень многое, что еще удалось спасти и в чем они особенно сильно нуждались, но долго задерживаться было нельзя. Отход продолжался и надо было спешить, чтобы прийти вовремя к месту переправы.
К станции Гниловской Дроздовцы подошли к 10 часам утра и здесь стало известно, что в городе Ростове уже красные, а до города всего лишь верст шесть. Переправиться по мосту из Ростова уже было нельзя, и оставался единственный возможный переход на другую сторону Дона — переправа по льду через Дон. Но и тут получилось большое «но». Дело в том, что дня три тому назад по реке прошел, держа путь в море, ледокол и лед был нарушен. Хотя, благодаря довольно сильному морозу, Дон вновь замерз, но не настолько достаточно, чтобы можно было через него переправляться без всякой опаски, а о переправе по льду, пришедших с Дроздовцами, танков не приходилось даже и думать. Танки пришлось, после переправы Дроздовских частей, взорвать. Вначале переправлялась пехота, потом обозы и последними — артиллерийские части. К счастью лед выдержал.
На станции Гниловской остались громадные склады всего. Не ожидая окончания переправы через Дон, на станции подожгли нефть и начали взрывать склады со снарядами, патронами, динамитом и порохом. При взрыве одного вагона с динамитом пострадало до 50 солдат Первого Дроздовского стрелкового полка. Когда шедший в голове отходившей дивизии Третий Дроздовский полк полковника Манштейна подошел к окраине города Ростова, он подвергся обстрелу. Полковник Манштейн не рискнул занимать город, для того, чтобы пройти через него на мост, и он повернул полк на Гниловскую, где и переправился через Дон по льду.
Переправившись по льду 27-го декабря, Дроздовская дивизия с артиллерией и обозами прибыла в большое село Койсуг возле Батайска. Дивизии было приказано занять фронт по линии от Азова до Батайска. Фронт намечался по левому берегу реки Дона до станицы Усть-Манычской и дальше по линии озер. Город Азов должен был занимать Корниловский запасный полк. 28-го декабря полк покинул город, но уходя об этом не донес. 29-го декабря в Азов был отправлен батальон 2-го Дроздовского стрелкового полка. Уходя из Азова Корниловцы забрали с собой всех лошадей местной пожарной команды и много кое-чего из армейского склада Донской армии, находящегося в городе. Этот склад, до прихода в Азов батальона Дроздовского полка почти двое суток оставался без всякой охраны. Когда же в город вошли Дроздовцы, жители Азова приняли их за красных. Один из жителей даже снял шапку и приветствовал пришедших со словами: «Здравствуйте товарищи». Он был страшно удивлен, когда в ответ получил по голове нагайкой.
После отхода Добровольческой армии за Дон, самой сохранившейся дивизией, и качественно и по числу штыков, была Дроздовская стрелковая дивизия. Вообще же преобладало подавленное настроение и многие были даже близки к отчаянию. Чтобы привести все части в порядок и поднять их настроение, нужно было, конечно, некоторое время. Теперь же создалось такое положение, что даже небольшие соединения красных и даже их разъезды, после нескольких выстрелов, могли сбить и гнать целые части, что чуть и не случилось 29-го декабря в Батайске. Когда разведка красных подошла к городу Батайску, расположенный там Корниловский полк без всякого боя драпанул и его удалось остановить только на южной окраине города, завернуть назад и восстановить положение. Красные же и не думали в тот момент занимать город. Была только их разведка. Люди потеряли веру в свою силу.
Наступившие оттепели и дожди превратили дороги в непролазную грязь, а к тому же Дон стал непроходим по льду и явился естественной преградой для дальнейшего наступления красных. За это время белое командование имело возможность навести порядок в частях, и сделать нужную перегруппировку своих частей, понесших громадные потери за время отступления от Орла.
Отход Вооруженных Сил Юга России от Орла закончился, можно без преувеличения сказать, разгромом основных сил генерала Деникина. Остатки войск, изолированные друг от друга, группировками отошли: основные и большая часть, уцелевших после боев сил, оказалась за Доном, часть отошла в Крым, а часть, после отступления на Одессу, оказалась на территории Польши. Среди отошедших в Польшу оказался и 2-й конный генерала Дроздовского полк. Последнему удалось присоединиться к дивизии только летом 1920 года в Северной Таврии.
Одесса была занята 41-й и 45-й советскими пехотными дивизиями и Кавалерийской бригадой Котовского в ночь 8-го февраля по новому стилю.
Бывшие в Северной Таврии части генерала Слащева, отошедшие в Крым, вели упорные бои с красными у Перекопа, Сиваша и Чонгарского полуострова. Сил у него было немного и, только благодаря тому, что красное командование своевременно не обратило достаточного внимания на этот участок фронта, генералу Слащеву удалось задержать наступление красных и не дать им возможность проникнуть в Крым.